Формулирование нормативных требований недействительности противоречащих по своему содержанию закону сделок характерно не только для российского законодательства. Такой подход имеет историческую преемственность.
Ретроспективный взгляд на эту проблему свидетельствует о теоретической и практической ценности прежних правовых конструкций для упорядочения гражданского оборота наших дней.
ГК РСФСР 1922 г. выделял три разновидности противозаконных сделок. Его ст. 30 гласила: "Недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства". Определяя границы применения этой статьи, Н. Вавин считал, что под ее действие подпадают: сделки, направленные к нарушению норм уголовного права; сделки, прямо запрещенные законом; сделки, находящиеся в противоречии с их социально-хозяйственным назначением; сделки, совершенные в обход закона; сделки, направленные к явному ущербу для государства[1]. Широкое толкование ст. 30 ГК РСФСР 1922 г. получила и в судебной практике прошлого века. Против такой трактовки выступал Д. Генкин, полагавший, что "только сделки, нарушающие основы советского строя, могут быть признаны недействительными по указанной статье"[2]. Позиция Д. Генкина об ограничительном толковании норм этой статьи разделялась далеко не всеми учеными. Так, Н. Рабинович указывала, что ст. 30 "имеет значение общей нормы о противозаконных по своему содержанию сделках. В противном случае большое количество сделок оставалось бы в силе несмотря на их противозаконный характер"[3].
Соглашаясь с мнением о необходимости наличия в законе общей нормы о противозаконных сделках и с установкой законодателя, предусмотревшего такую норму в ст. 168 ГК РФ, констатируем следующее. Статья 30 ГК РСФСР 1922 г. предполагала основаниями недействительности отнюдь не только прямое противоречие нормам писаного права. Дело в том, что в правовой действительности возможны ситуации, при которых сделка формально соответствует закону, но совершается в обход него. Примером является договор поручительства государственного предприятия за исполнение акционерным обществом обязательства по возврату ссуды коммерческому банку, создающий угрозу реализации недвижимого имущества этого предприятия и лишения его имущественной базы[4]. По поводу этого В. Витрянский пишет: "В данном случае речь идет по существу о сделке, формально соответствующей правовым нормам (кто же будет утверждать, что государственному предприятию закон запрещает выступать в роли поручителя?), но совершенной в обход закона"[5]. Отмечая, что действующий ГК РФ не знает понятий такого вида недействительности, "как сделки, совершенные в обход закона", то есть сделки, облеченные внешней видимостью законности при фактически противозаконном их содержании; а также "сделки, направленные к явному ущербу для государства", В. Витрянский справедливо акцентирует внимание на указанной О. Иоффе значимости классификации противозаконных сделок. "Напротив, проводимое в теории различие между сделками этих видов позволит и на практике не забывать о том, что противозаконны не только сделки, с очевидностью нарушающие закон, но и такие, незаконность которых тщательно замаскирована или заключается в явной ущербности для интересов государства и общества".
Целесообразность широкой трактовки общей нормы о недействительности объясняется еще и тем, что снимает спорные вопросы о действительности заключенных государственными органами нетипичных для них договоров. Проиллюстрируем это. Новосибирская таможня заключила договор с ЗАО "Терминал-София" об организации таможенного оформления товаров в специализированном Центре таможенного оформления, располагающемся в здании самой таможни. По договору таможня передала обществу в безвозмездное пользование на один год две комнаты площадью 36 кв. м для размещения работников общества, специализирующихся на таможенном оформлении. Вышестоящее для Новосибирской таможни Сибирское таможенное управление настаивало на правовой оценке заключенного договора как незаконного, совершенного за пределами правомочий Новосибирской таможни. С такой оценкой трудно согласиться. Учитывая, что целью договора является создание оптимальных условий для быстрого и качественного осуществления таможенного оформления товаров, обеспечения таможенного контроля за ними, и принимая во внимание, что размещение офиса ЗАО в здании таможни не стесняет условия работы таможни, а лишь способствует ее оптимизации, следует констатировать, что данная сделка не только формально соответствует закону, но и, не преследуя цели обхода закона, ориентирована на действительное обеспечение интересов участников гражданского оборота.
Место и роль нормы ст. 168 ГК РФ в сделках определяется тем, что она выступает в качестве общей нормы по отношению к частным основаниям недействительности, устанавливаемым не только самим ГК, но и иными правовыми актами. Она служит правовым основанием недействительности сделок и позволяет законодательно оформить ее критерии.
На ст. 168 ГК РФ надлежит ссылаться при констатации недействительности сделки с одновременным указанием статьи кодекса или правового акта, конкретизирующего основание недействительности сделки. Например, как основание применения последствий недействительности ничтожной сделки приватизации в части включения в уставный капитал предприятия зданий общежитий надлежит использовать ст. 168 ГК РФ и ст. 4 Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации".
Вместе с тем общий характер нормы ст. 168 ГК не исключает использования ее в качестве конкретного основания недействительности сделок в тех случаях, когда выявляется дефектность акта поведения при отсутствии в законе частного критерия. Поэтому отсутствие такового в действующем российском законодательстве не следует рассматривать как недостаток правового регулирования.
Итак, роль общей нормы проявляется, когда совершается сделка, которая на первый взгляд не имеет пороков требований к содержанию, предусмотренных в нормах права о конкретных видах сделок. Так, в приведенном договоре поручительства государственного предприятия все существенные условия соответствовали требованиям, предъявляемым к этой разновидности договоров. Дефектность содержания сделки в этой ситуации состоит в том, что соглашение противоречит охраняемым законом интересам субъекта права. Это может выражаться в несоблюдении принципов гражданского права или в невыполнении обязательных нормативных требований, обусловленных особенностями субъектного состава сделок. Тем самым исключается законность содержания сделок в широком смысле. На практике в качестве не соответствующих закону или иным правовым актам часто признаются сделки, субъекты которых действуют, не имея необходимых полномочий или с их превышением.
В ряде случаев общая норма ст. 168 ГК не может быть использована в качестве безусловного критерия дефектности сделок в силу прямого указания закона. Так, несоблюдение требуемой законом простой письменной формы по общему правилу не влечет за собой недействительности сделки. Статья 180 ГК РФ устанавливает, что недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части.
Разновидностью противозаконных сделок являются сделки, совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности. Такое основание ничтожности предусмотрено п. 1 ст. 169 ГК. В связи с этим в литературе выделялось понятие "антисоциальная сделка". Для нее характерны: общественная опасность и противоправность, острая социальная конфликтность и общественная вредность исполнения. "Антисоциальной сделкой" признавалось "общественно опасное и противоправное, совершенное в виде сделки посягательство на охраняемые законом права и интересы государства и общества". Практика показывает, что это определение актуально и по сей день. Оно может служить теоретической основой для решения вопросов квалификации сделок в качестве противозаконных.
Наименование ст. 169 ГК РФ "Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности" ориентирует на то, что недействительность сделки наступает одновременно вследствие двух нарушений. Из диспозиции же статьи следует, что сделка признается ничтожной, если заведомо противоречит основам правопорядка или нравственности. Данное несоответствие следует устранить путем включения в название статьи союза "или". Так же трактует статью и судебная практика. Приведем пример. Государственная налоговая служба обратилась в арбитражный суд с иском к акционерному обществу и товариществу с ограниченной ответственностью о признании недействительности договоров, заключенных между обществом и товариществом. Основанием послужило то, что произведенные ответчиками во исполнение договоров расчеты были направлены на создание ситуации с отсутствием денежных средств на расчетном счете общества, в то время как его продукция реализовывалась и оплачивалась покупателями. Это привело к значительной задолженности общества перед бюджетом в части уплаты налогов. Суд пришел к выводу, что данные сделки нарушали основы правопорядка и ничтожны в силу ст. 169 ГК[6].
Под основами правопорядка следует понимать наиболее существенные, основополагающие нормы о социально-экономическом устройстве общества, следствием несоблюдения которых может быть нарушение территориальной целостности страны, политического и экономического суверенитета, социальной стабильности. Наиболее значимые полномочия субъектов права закреплены Конституцией РФ. Это право собственности, иные вещные и имущественные права, личные неимущественные права, политические права, трудовые права и т.д.
Действия, посягающие на указанные права, зачастую совершаются в форме уголовно наказуемых деяний: противозаконные сделки с наркотиками и с валютой; сделки, совершаемые с целью уклонения от уплаты налогов; незаконная торговля оружием и пр. Возможно посягательство на основы правопорядка и при отсутствии явных признаков преступления. Примером тому служат такие юридически значимые действия, как приватизация государственного и муниципального имущества по искусственно заниженным ценам, договоры вкладчиков с "финансовыми пирамидами", незаконная купля-продажа земли, совершение сделок, влекущих за собой существенное ограничение конкуренции, и пр.
Под нравственностью как критерием ничтожности должно пониматься не любое осуждаемое обществом поведение, а наиболее серьезные аморальные деяния, противоречащие принятым в обществе представлениям о справедливости, добре и зле. Иначе этот критерий превратится в средство злоупотребления правом, т.е. при незначительных безнравственных поступках (нарушение правил приличия, недостойное поведение и т.п.) позволит одной стороне использовать свои правомочия во вред охраняемым законом интересам другой стороны. Деяние должно противоречить именно общепринятым представлениям общества о нравственности, а не морали отдельных социальных групп: студентов, служащих, осужденных и т.д. К безнравственным следует отнести соглашения о создании притонов, сделки по купле-продаже порнографических изданий и др.
Спорен, на наш взгляд, вопрос о правовой природе сделок на совместное исследование и разработку методов консервации частей или всего тела человека. Новосибирской государственной медицинской академией с Институтом пластинации (г. Хайдельберг, Германия) был заключен договор о сотрудничестве, в соответствии с которым академия обязалась проводить работу по отбору и подготовке анатомических макро- и микропрепаратов человека для пластинации и осуществлять организацию доставки предварительно подготовленного анатомического материала в лабораторию института. Пункт 4 договора предусматривал отправку каждой партии анатомического материала по отдельному дополнительному соглашению. В соответствии с таковым академия отправила в институт 40 ящиков фиксированных формалином анатомических материалов, где находилось 56 кадаверов (трупов) и 440 препаратов головного мозга. В Германию были направлены трупы умерших больных, у которых нет родственников или родственники которых не установлены. При этом лечебные учреждения города при передаче трупов академии руководствовались действующей Инструкцией о приеме, хранении и выдаче трупов в лечебных учреждениях, утвержденной Приказом министра здравоохранения СССР от 20 июня 1959 г. N 316. Пункт 6 Инструкции гласит, что после истечения трех суток с момента наступления смерти трупы, не взятые для погребения родственниками или общественными организациями, подвергаются захоронению за счет больницы или передаются для учебных целей, если труп не подлежит специальному захоронению.
Согласно п. 3 ст. 5 ФЗ "О погребении и похоронном деле" в случае отсутствия волеизъявления умершего, а также отсутствия у него родственников право на разрешение действий по распоряжению частями тела умершего в учебных целях (при отсутствии права на передачу всего трупа для учебных и научных целей) имеют лица, взявшие на себя обязанность осуществить погребение умершего. В соответствии с п. 1 ст. 7 этого Закона на территории России каждому человеку после его смерти гарантируется погребение с учетом его волеизъявления, предоставление бесплатно участка земли для погребения тела (останков) и праха. Следовательно, при отсутствии волеизъявления умершего погребение должно осуществляться на территории России. В данном конкретном случае после поступления трупов в академию ею по результатам предварительной обработки тел формалином для кремации и захоронения в морг возвращалась только биологическая масса с каждого трупа.
Из заключенного договора следует, что выход конечного препарата (запластинированного кадавера) предусмотрен в размере 2 - 3% от поступившей партии. Кроме того, стороны устно договорились о возвращении забракованного материала для захоронения в Новосибирск.
Фактические условия договора и правовое регулирование вопросов захоронения тел умерших показывают, что наше законодательство не содержит прямого запрета на обработку тел умерших для использования их в учебных и научных целях. В то же время оно не содержит и прямого разрешения на подобного рода действия. Следовательно, правовую судьбу данного договора при отсутствии международного правового регулирования надлежит определять по меньшей мере с учетом двух обстоятельств, а именно: с учетом факта непоступления в Новосибирск бракованных обработанных формалином и силиконом кадаверов для их захоронения в России и факта использования запластинированных кадаверов и иных анатомических препаратов в коммерческих целях (в частности, при организации платных выставок, предоставлении их на возмездной основе для использования в учебных и научных целях и пр.). При установлении первого факта (констатация которого возможна не ранее истечения длительного многомесячного технологического курса подготовки препаратов) появилось бы основание для признания дефектности договора, как противоречащего требованиям п. 3 ст. 5 и п. 1 ст. 7 Федерального закона "О погребении и похоронном деле". При наличии второго факта можно будет вести речь о недействительности договора, как противоречащего основам нравственности. В обоих случаях для решения вопроса о дефектах соглашения требуется установление целевой направленности субъектов договора на момент его совершения.
Рассматривая указанные основания ничтожности, надлежит учитывать, что ст. 169 ГК применима только при наличии умысла участника сделки, когда лицо осознает противоправность последствий действия и стремится к их наступлению либо сознательно их допускает. Иными словами, для применения этой нормы необходимо наличие как объективного (противоречие основам правопорядка и нравственности), так и субъективного (умысел) критериев. При отсутствии умысла совершение сделки, противной основам правопорядка или нравственности, в качестве последствий влечет ничтожность по ст. 168 ГК. Так ее общая норма в правовом режиме сделок взаимодействует со специальным основанием недействительности, предусмотренным ст. 169 ГК.
[1] См.: Вавин Н.Г. Ничтожные сделки. М.: Изд-во "Правовая защита", 1926. С. 14 - 17.
[2] Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М.: Юрайт, 2000. С. 67.
[3] Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия: Автореф. дис... докт. юрид. наук. Ленинград, 1961. С. 11.
[4] См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. N 3. С. 62 - 63.
[5] Витрянский В.В. Недействительность сделок в арбитражно-судебной практике // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. М.: МЦФЭР, 1998. С. 152.
[6] Постановление Президиума ВАС РФ N 73/99 от 21.09.99 // Вестник ВАС РФ. 1999. N 12. С. 49 - 50.
Добавлено: 2010-09-26
Комментарии
Внимание! Комментарии могут добавлять только зарегистрированные пользователи! Вам необходимо авторизироваться через панель авторизации, которая находится справа. Если Вы еще не зарегистрированы, то, пожалуйста, пройдите регистрацию.
