Главная / Статьи / Юридическое лицо в концепции римского права и в современных теориях
Юридическое лицо в концепции римского права и в современных теориях
Библиографические данные о статье:
Ельяшевич В.Б.
Юридическое лицо в концепции римского права и в современных теориях
// Ельяшевич В. Б. Избранные труды о юридических лицах, объектах гражданских правоотношений и организации их оборота. В 3т. Т. 1. – М.: Статут, 2007.
- 492 с. С. 467-489.
Источкник:
Ельяшевич В. Б. Избранные труды о юридических лицах, объектах гражданских правоотношений и организации их оборота. В 3т. Т. 1. – М.: Статут, 2007.
II*
Для современного юриста главным признаком юридических лиц является правосубъектность. Юридические лица наряду с индивидами образуют вторую категорию субъектов права. Поначалу у римлян не было такого понятия, как юридическое лицо. Для них существовал единственный субъект права – индивид. Когда они говорили «персона», они имели в виду только одно понятие – индивид. Более того, обсуждая вопросы, касающиеся муниципий и коллегий, они старательно подчеркивали, что субъектами права являются граждане муниципий и члены коллегий[1].
Понятие юридического лица появилось позднее, и процесс его формирования был длительным.
Отправной точкой в эволюции становления понятия юридического лица служили universitas. Толкователи (глоссаторы) настаивали на смешении понятий universitas и его членов: quod est universitatis, non est singularum. Это приводило к противопоставлению между universitas и singuli. Однако мысль о том, что в концепции universitas есть что-то спорное по сравнению с множественностью, остается чуждой: universitas nihil aliud est, nisi singuli hominess qui ube sunt.
Решающий шаг в этом вопросе был сделан специалистами в области канонического права, которые руководствовались не столько римскими текстами, сколько идеей Всеобщей церкви. Естественно, они должны были отклонить всякое понятие прав членов кор-
* Перевод с французского P.A. Дружининой.
--467--
порации* на ее имущество[2]. Они (каноники) также утверждали, что корпорация есть нечто, отличающееся от ее членов. Они обозначили ее persona. Таким образом, впервые наряду с понятием индивид появилось другое – персона. Каноники поставили даже вопрос о природе этого нового понятия и объяснили (Sinebaldus Fliscus, devenu Pape Innocent IV – Иннокентий IV), что речь идет о воображаемом, нереальном существе. Более отчетливо эта идея была высказана в XIV в. постглоссаторами, а именно – universalia non sunt aliquid realia extra animam. «Nomen juris», – так Балдус определил это новое юридическое понятие, как «persona ficta». Но «persona ficta» или «persona repraesentata» времен средневековья не является еще юридическим лицом в современном смысле этого слова.
«Persona ficta», по мнению постглоссаторов, была предназначена противостоять universitas как единица коллективу индивидов, составляющих universitas. Даже Пуфендорф, говоря «нравственная сущность» и используя при этом выражение «юридические лица», имеет в виду людей; он объясняет: «...под этим понимаются те же люди, рассматриваемые в связи с их нравственным состоянием»[3].
В 1807 г. А. Хейс сделал последний шаг в формировании понятия «юридическое лицо». В своем труде «Руководство»[4] он впервые поставил все коллективы, поделенные правосубъектностью, рядом с физическими лицами, как вторую категорию субъектов права. Однако у Хейса это было просто формулировкой. И только Савиньи наполнил ее содержанием. Первоначальная идея лица либо субъекта права смешивается с идеей человека. Позитивное право может расширять эту идею и уступать правоспособность вне индивида. Савиньи имеет в виду способность права расширять ее искусственным образом фиктивным существам. Их называют юридическими лицами, т.е. лицами, существующими только как правовые
* В данном случае корпорация рассматривается, видимо, как вид юридического лица, характеризуемый отсутствием цели извлечения прибыли. – Примеч. пер.
--468--
понятия, и рядом с индивидом они кажутся нам просто субъектами правоотношений[5].
Таким образом, имеется два вида существ (êtres), рассматриваемых как субъекты права. Чтобы объяснить появление второго вида, Савиньи обращается к эпохе средневековья. Наряду с Иннокентием IV, Балдусом и др. он говорит о фикции (т.е. о вымысле). Но согласно Савиньи – и это его новый вклад в эту теорию – фикция есть образование (создание) новых субъектов (существ) как субъектов права[6].
Теория фикций как доктрина господствовала почти до конца XIX в. Но и противопоставление этой теории появилось сразу же, как только Савиньи ее сформулировал[7].
Первым, кто восстал против системы фикции, был Беселер, представлявший взгляды германистов[8]. Он утверждает, что концепция знатоков римского права о фикции (вымышленном субъекте) противоречит германскому праву[9]. Корпорация в этом праве в противоположность l'universitas в римском праве носит тот же объективный характер, как и физическое лицо[10]. По своей цели и по типу своей организации она независима от воли индивидов, которые в нее входят[11]; она имеет собственную волю[12].
Подлинным создателем теории «реального юридического лица» был Отто фон Гирке. В своих работах[13] он развил юридическую
--469--
конструкцию товарищества, корпорацию германского права, наделенную реальной[14] правосубъектностью, противопоставленной фиктивной правосубъектности римского права. Согласно Гирке эта корпорация является как индивид «витальной» (жизненной), телесной и духовной единицей, которая может намереваться и реализовать то, что она хочет[15].
Влияние идей Гирке далеко превзошло ряды толкователей германского права. Теория объективной реальности юридических лиц нашла сторонников во всех сферах юридической мысли и смогла в начале XX в. рассматриваться как доминирующая[16].
Но если система фикции должна была уступить место теории объективной реальности, то фундаментальная идея Савиньи, а именно идея существования наряду с индивидами других субъектов права, упрочила свои позиции. Больше уже не шла речь о вымышленных существах (êtres fictifs), a шла речь о реальных[17].
III
Таким образом, юридическая конструкция, которая была для римских юристов лишь техническим средством, позволяющим открыть объединениям субъектов возможность участвовать в гражданском обороте, трансформировалась в современной теории в новые субъекты (êtres).
--470--
Реакция против этой концепции не замедлила появиться. Отправной точкой был вопрос о субъекте права. Опираясь на понятие субъективного права, пришли к отрицанию юридических лиц.
Первая появившаяся теория, отрицавшая идею юридического лица, принадлежала Виндшейду (Windscheid). Он утверждал, что права, предоставляемые юридическому лицу в реальности, являются правами без субъекта[18]. Фикция личности есть не что иное, как последствие склонности человеческого сознания к персонификации[19].
Тезис о правах без субъекта еще более решительно был развит Бринцем (Brinz), который в 1857 г. охарактеризовал юридическое лицо, как «нескладное чучело»[20]. Бринц считал, что в рассматриваемом случае имущество принадлежит не лицу (ad allqem), a цели (ad aliquid).
Идея искусства без субъекта не была единственным возможным основанием для отрицания идеи юридического лица.
Иеринг, исключивший элемент воли в понятии субъективного права, определил это право как юридически защищенный интерес и вследствие этого пришел к заключению, что это не юридические лица, а адресаты (получатели), т.е. члены корпораций и их бенефициары, которые являются в юридических лицах подлинными субъектами права[23].
Многие авторы пошли по этому же пути. Для одних субъектами права являются члены корпораций, так как именно им принадлежит пользование[24]. Другие авторы пошли еще дальше. С точки
--471--
зрения Варей-Сомьера (Vareilles-Sommières), все юридические лица – это ассоциации и их члены, которые в реальности являются сособственниками, содолжниками и сокредиторами[25].
В свою очередь концепция субъективного права как возможности привела своих последователей к тому, чтобы рассматривать в качестве подлинных субъектов права тех, кто распоряжается этой возможностью, а именно учредителей и администраторов корпораций. Это положение было выражено Серманом (Serment)[26].
Позже оно было очень решительно развито Хёлдером[27]. Согласно Хёлдеру индивид является субъектом права настолько же, насколько его воля юридически значима[28].
Впоследствии Хёлдер разработает специальную категорию прав: «право должностных обязанностей» (amtliche Rechte) и специальную категорию имущества: «имущество государственного органа» (amtsvermögen)[29]. Держатели административной должности являются субъектами этих прав[30], так же как и администраторы ассоциаций с неимущественными целями и администраторы учреждений[31].
Но и это для нас главный вопрос, все эти авторы, оспаривающие существование юридических лиц как субъектов права, признают в то же самое время, что корпорации и учреждения трактуются в их работах о третьих лицах как единицы.
Авторы используют различные формулировки для объяснения этого факта, но сущность их идей остается той же.
Для Виндшейда – это техническая модель воздействия на бесхозное имущество[32], для Бринца - это имущество с целевым назначением, его «признак принадлежности» (Gehörpunkt) и при-
--472--
знак гражданского оборота идентичны признаку личного имущества[33]. Беккер, знавший теорию бесхозного имущества, утверждает, что юридическое лицо не более чем теоретическая формула того выражения факта, что сложный механизм имущества, управляемый «лицами, совершающими безвозмездную сделку» (Verfüger), функционирует так же, как самый простой, где лица, совершающие безвозмездную сделку, и бенефициары, являются таким же лицом[34],[35].
Еще более выразителен Иеринг. Практика показывает, утверждает он, что общие интересы реализуются не изолированными членами, а совместно всеми членами, представляющими личную искусственную единицу. Юридические лица есть не что иное, как специальная форма, благодаря которой члены, составляющие юридическое лицо, осуществляют свои отношения с внешним миром[36],[37].
Варей-Сомьер полностью принимает под формулировкой «персонифицированного режима» все признаки юридического лица, утверждая, однако, что они берут свое начало в соглашениях членов ассоциаций как сособственников, сокредиторов, содолжников[38].
Варей-Сомьер признает даже полезность фикции, позволяющей весьма изящно представлять и резюмировать сущность настоящего[39]. Наконец, те, кто рассматривает администраторов корпораций и учреждений как субъект права, уже не отрицают значение персонификаци и.
Серман считает, что администраторы (управляющие) обязаны распоряжаться имуществом юридического лица только в интересах
--473--
корпораций и учреждений. С этой точки зрения можно сказать, что имущество с целевым назначением, которого домогаются корпорации и учреждения, является бесхозным имуществом и рассматривается как принадлежащее вымышленному лицу[40].
Хёлдер рассматривает правосубъектность как некий технический прием, используемый в юридических отношениях, которые в противоположность обычным отношениям частного права являются не отношениями между индивидами, а нормами, учрежденными для четкого регулирования отношений между индивидами[41],[42].
Таким образом, все эти представители теорий, отрицающих идеи юридических лиц, тем не менее признают, что имущество, о котором идет речь, трактуется в отношениях с третьими лицами как имущество индивида.
Мы увидели, что в римском праве юридическое лицо справедливо проявляет себя в тождественной трактовке имущества различных образований, с одной стороны, и имущества индивидов – с другой, в отношениях с третьими лицами.
Можно утверждать, таким образом, что даже те, кто отвергает идею юридических лиц, принимает правосубъектность в трактовке римского права.
Пляниоль безоговорочно отбрасывает концепцию правосубъектности. Эта концепция даже не находит места в его системе. И в то же самое время все явления, которые господствующая доктрина рассматривает как проявления правосубъектности, служат для Пляниоля отправной точкой для своей собственной теории[43]. На самом деле Пляниоль высказывается против юридических
--474--
лиц, рассматриваемых как субъекты права, но не против правосубъектности[44].
IV
Если изучать непредвзято римское право, можно с уверенностью констатировать, что правосубъектность, которой были наделены различные объединения, не имеет ничего общего с юридическими отношениями членов этих объединений внутри них. Так, например, в коллегии, наделенной гражданской правоспособностью, и в коллегии, которая этим не наделена, отношения членов коллегий внутри коллегий остаются теми же. Они были полностью определены pactio, условиями договора об учреждении коллегии. Даже в объединениях откупщиков имущественные отношения участников были определены договором и совершенно не зависели от правосубъектности, которой были наделены. Права муниципий на совместное имущество были определены муниципальным законом (lex municipalis) без какого-либо отношения к правосубъектности муниципий.
Теория фикции игнорировала все эти факты и не позволяла оценивать их подлинное значение.
Концепция, в соответствии с которой субъект права, когда речь идет о юридических лицах, будет фиктивным, маскирует юридическую природу, совсем не схожую, разных категорий объединений, наделенных правосубъектностью. Главное – знать, что единственной общей чертой различных видов юридических лиц являет-
--475--
ся их гражданская правоспособность, иначе говоря, способность участвовать в гражданском обороте таким же образом, как это делают индивиды, избежала этой доктрины. Различие в юридических отношениях членов этих объединений между собой, различие их прав на имущество юридического лица остались вне поля исследования сторонников системы фикций. Они игнорировали юридические реальности, искаженные концепцией юридического лица.
Прогресс в этом отношении был сделан германскими авторами, создателями теории объективной действительности. Более того, именно изучение отдельных форм коллективной собственности в германском праве позволило им сконструировать свою теорию.
Беселер обратил внимание на то, что наряду с объединениями, имущество которых составляет общую собственность (буквально – находится в общих руках – Zur gesamten Hand) и которые предстают в отношениях с третьими лицами как множественность, в германском праве существовали объединения с нераздельной общей собственностью[45].
Из этого логически можно сделать вывод, что личные имущественные права членов объединений могут сосуществовать с правосубъектностью объединений. Теория фикций, доминировавшая в ту эпоху, делала невозможным подобное заключение. Беселер, принявший для римского права теорию Савиньи, разработал для германского права другое понятие объединения (корпорации, союза). Это германское объединение, по утверждению Беселера, признает имущественные права ее членов наряду с правосубъектностью. Он утверждал, что в германском праве существуют промежуточные формы между comunio и l'universitas[46].
Следуя за Беселером, Гирке по результату своих исследований, широта и эрудиция которых несравнимы, создал теорию германского товарищества (Genossenschaft)[47].
Гирке полностью воспринял в римском праве систему фикции. В своем труде, посвященном римскому праву[48], он утверждает, что идея фиктивного (вымышленного) существа как субъекта права является концепцией римских юрисконсультов. Товарищество
--476--
в германском праве проявляется, по мнению Гирке, так же четко, как единица, действующая на манер индивида. Но в противоположность тому, что свойственно римской корпорации, основой товарищества является общая собственность (Gesamteigentum). Личные права каждого из членов товарищества, несмотря на его правосубъектность, существуют по отношению к коллективу. Тот факт, что коллектив представляется как единство, личные права не уничтожает. Само по себе это образование (collectivité) является организмом с коллективной волей. Оно действует как единица, так как это реальный субъект.
И вот что примечательно: концепция германской корпорации, разработанная Гирке как противопоставление так называемой римской корпорации, совпадает в этом наиважнейшем пункте с истинной римской концепцией, той, которая представлена в реальностях римского права и в определениях римских юрисконсультов. Общественное имущество римских корпораций образовывало также общую собственность муниципий, членов коллегий и членов ассоциаций. Личные права членов корпораций, корпоративные права также были известны римскому праву. Но и это пункт, где теория товарищества у Гирке и концепция римских юристов противоположны, ибо римские муниципии и коллегии никогда не были субъектами права ни в качестве фиктивных (вымышленных) субъектов, ни в качестве реальных.
Доказательства, приведенные германистами в поддержку того, что общая собственность полностью совместима с концепцией правосубъектности, привлекла внимание толкователей римского права. Тотчас же после появления трудов Беселера Унгер и другие юристы высказались за необходимость исследования аналогичных феноменов в римском праве[49]. Многие авторы были вовлечены в этот процесс. Согласно Книпу (Kniep) действующие и будущие члены корпораций являются подлинными сособственниками коллективного имущества. Но эта общая сособственность отличается от обычной[50].
--477--
По мнению Хёлдера, имущество всех ассоциаций с корыстной целью (целью извлечения выгоды) принадлежит членам ассоциаций, которые являются единственными субъектами права. Такие ассоциации не отличаются в этом отношении от юридических лиц гражданского права (гражданских товариществ, не совершающих торговых сделок)[51].
Биндер развил основу такого утверждения[52]. Он принимает для всех видов ассоциаций общую собственность (Gesamteigentum) их членов. Миттейс (Mitteis) признал, что имущество частных корпораций расценивалось как принадлежащее их членам. В этом видится проявление совместных взглядов[53]. Подобная идея в такой же формулировке была выражена Schnore von Carolcheld. Но для него это было только этапом исторического развития[54].
Остается сделать лишь один шаг, чтобы утвердить главенство прав членов в идее единства и прийти, таким образом, к конструкции коллективной собственности. Пляниоль, сделавший этот шаг и поставивший коллективную собственность рядом с личной собственностью, заслужил, чтобы исследование имущественных отношений членов корпораций рассматривалось как принципиальный объект доктрины[55].
V
Все более и более распространяемое мнение, в соответствии с которым теория рассматривает юридические лица как новые субъекты, «либо фиктивные, либо реальные», скорее скрывало, чем объясняло реальности, что привело к полному пересмотру теорий, доминировавших более века.
Прежде всего встал вопрос о том, чтобы знать, как должно понимать субъект права, чтобы это понятие могло быть применимо к юридическим лицам.
--478--
Школа, именуемая юридической школой публичного права, предложила новую концепцию субъекта права[56]. В соответствии с ней это понятие является чисто юридическим, существующим лишь в юридической сфере. Способность становиться субъектом права не является свойственной человеческому индивиду. Она присваивается ему через право. Однако право может присваивать ее также и коллективам. Все эти единицы, индивиды и коллективы, наделенные правосубъектностью, реально существовали в юридической сфере[57].
Отдельные русские авторы, следуя иным отправным точкам, пришли к таким же заключениям.
Лицо в частном порядке предстает всегда как продукт юридической техники, каков бы ни был его субстрат, индивида либо ассоциации, корпорации или учреждения. Эти лица являются «точкой применения» субъективных прав и становятся центрами различных сфер юридических отношений. Вне этих сфер, узнаваемых по объективным признакам и имеющих характер преемственности, гражданский оборот был бы невозможен. Это и есть технический способ, служащий для того, чтобы фиксировать и признавать юридические отношения. Для Петражицкого, выдающегося представителя психологической теории права, тот факт, что люди признают всегда за собой и за другими права и обязанности, является фундаментальным феноменом права. Эти другие есть не только человеческие индивиды. В первобытную эпоху права и обязанности приписывались также божествам, сознанию и т.д., которые, таким образом, становились также субъектами прав и обязанностей. Позднее права и обязанности признавались за коллективами и учреждениями.
Основным элементом этой новой концепции субъекта права явилась способность становиться точкой применения (приложения) (point d'application) прав и обязанностей. Если старая концепция считала точкой применения прав и обязанностей только индивида, новая концепция принимает априори все возможные точки применения.
--479--
Каково же понятие субъектов права с точки зрения этой концепции?
Раньше, чем Лабанд и Еллинек сформулировали свою доктрину, этим вопросом занимался Рюмелин[58] исходя из идентичных посылок.
Все субъективное право, утверждает Рюмелин, каково бы ни было его определение, предполагает существование точки применения (Beziehungspunkt). Без нее даже понятия прав и обязанностей не могли бы существовать. Всякая правовая система, которой знакомы понятия субъектов права, субъективного права и обязательственного права, должна непременно установить подобные точки применения[59]. Когда эта точка не является индивидом, в этом случае говорят о субъектах права. Сущность понятия субъекта права есть переход прав, которыми пользуются получатели (адресаты), и обязательств к другой точке применения. И ничего другого это понятие не содержит[60],[61].
В то же самое время Бернатцик (Bematzik) сформулировал понятие в сущности такое же, как и Рюмелин, явившееся предвестником самой современной теории субъектов права. Бернатцик был первым, кто отделил правосубъектность от коллективной единицы и признал вторую как субстрат (основу) для первой[62].
Поначалу эти идеи не вызвали откликов. Но когда Михуд[63]представил на рассмотрение самые древние теории субъектов права и развил их наиболее полно и четко, новая теория начала приобретать все более многочисленных сторонников и становиться доминирующей доктриной.
Для Михуда понятие субъекта есть и должно оставаться чисто юридическим. Оно просто означает субъект права[64]. Юридическое лицо есть субъект права, который не является в то же время чело-
--480--
веком, физическим лицом. Оно, понятие, выражает простой факт, тот факт, что в наших человеческих сообществах различные права присваиваются не только физическим существам, но и неким объединениям, неким ассоциациям, а иногда даже чему-то еще более абстрактному, с неимущественными и независимыми целями[65].
Согласно Феррара[66] личность является продуктом юридического порядка, идет ли речь об индивиде или объединении. Признание единой субъективности за объединениями путем перехода всех прав их членов является наиболее адекватным способом достичь цели, которую поставили себе члены или учредитель[67]. Таким образом, правосубъектность, представляющая собой некую юридическую форму, позволяет организовать правовые отношения наиболее простым способом[68].
Указывая на родство своего тезиса с версиями Михуда и Феррара, Салей[69] определяет субъект права как некое юридическое образование, обладающее правосубъектностью, созданное по модели человеческой личности[70]. Эти новые образования, обладающие правосубъектностью, есть не что иное, как правовые реальности, как юридические реальности, с которыми право имеет дело[71],[72].
«Может показаться, – говорит в свою очередь Жени[73], – что другие цельные образования – человеческие индивиды, ассоциации, корпорации, учреждения также заслуживают быть среди субъектов права. И наряду с физическими лицами получат признание субъекты права и юридические лица». Жени говорит об этих ассоциациях, объединениях, учреждениях как некой совокупности человеческих интересов, за которыми было полезно признать обособленного индивида, отвечающего за собственные юридические действия. Таким образом, наряду с понятием «физического лица», появилось понятие «юридическое лицо»[74].
--481--
С тех пор ту же концепцию правосубъектности можно найти у Пляниоля и Рипера[75], Капитана[76], Наста[77], Клемана[78], Ле Фюра[79], Леви-Брюля (Levy-Bruhl)[80].
По мнению всех этих авторов, правосубъектность присутствует везде, где права и обязанности имеют другую точку применения (Beziehungspunkt)[81], нежели человеческий индивид[82]. Достаточно, что позитивное право предоставляет объединениям и другим
--482--
корпорациям приобретать и осуществлять права, предъявлять иск в суде, достаточно для того, чтобы можно было говорить о субъектах права.
Трудно было бы найти формулировку, которая бы выразила лучше и точнее в абстрактной форме то, что римские юристы реализовали на практике, предоставив гражданскую правоспособность муниципиям, коллегиям, товариществам откупщиков.
VI
Вышеупомянутые авторы, сторонники теории юридической реальности, подчиняясь традициям, установившимся с начала XIX в., привязывали теорию правосубъектности к понятию субъекта права[83]. Эта привязка логически не была ни необходима, ни даже полезна.
Рюмелин еще 50 лет тому назад справедливо утверждал, что борьба мнений в вопросе о знании того, являются ли или нет юридические лица субъектами права, – это исключительно ученый спор о понятии субъекта права и что ответ на этот вопрос не приносит никакого существенного прояснения о понятии юридических лиц[84]. Те, кто соглашается с определением субъекта права как точки применения субъективных прав, могут, конечно, утверждать, что юридические лица образуют новую категорию субъектов права. Но такое понятие субъектов права – понятие чисто доктринальное, не являющееся единственным. Если выстроить понятие субъектов права на основании пользования правами вместо основания приобретения прав, то юридические лица не могут быть обозначены как субъекты права. Это всегда индивид – тот, кто пользуется. Тем не менее феномены, которые есть суть проявлений правосубъектности, будут существовать. Эти феномены являются юридическими реальностями, независимыми от концепций субъектов права. Правосубъектность есть теоретическая форма выражения этих существующих феноменов. Она основывается на «непосредственных данных» нашего юри-
--483--
дического опыта и является продуктом позитивного права, в то время как юридические лица есть не что иное, как продукт доктрины. Следовательно, это правосубъектность должна быть основой для теории.
Правосубъектность это есть правоспособность для точки применения прав и обязанностей. Позитивное право наделяет этой правоспособностью объединения и другие коммерческие организации. Наделенные этим статусом ассоциации, корпорации, учреждения и т.д. рассматриваются в гражданском обороте так же, как и индивиды. Их даже наделяют правосубъектностью, которая предназначена для внешнего использования. Отношения с третьими лицами устанавливаются правосубъектностью. Изучение римского права это отчетливо доказывает. Теоретики, даже те, которые приняли подлинную концепцию правосубъектности, не сделали с этой точки зрения необходимых заключений[85].
Правосубъектность, т.е. правоспособность рассматриваться в гражданском обороте как единица, – это единственная общая черта различных категорий коммерческих организаций, объединенных обычно термином юридических лиц. Нет никакой помехи обозначить их этим термином при условии, что он привязан только к единственному смыслу, а именно знать, что они все наделены правосубъектностью.
Правосубъектность будет соединительной черточкой, которая примирит совершенно различные юридические характеры и струк-
--484--
туры. Не говоря об административно-территориальных единицах или учреждениях публичного права, даже в ограниченных кадрах частных корпораций разные виды этих корпораций имеют различную юридическую природу. Различны также и имущественные отношения их членов. Сторонник системы коллективной собственности сказал бы, что речь идет о разных формах коллективной собственности.
VII
Решение проблемы правосубъектности, предлагаемое теорией так называемой юридической реальности или технической реальности, дает теоретическое объяснение метода, используемого позитивным правом, и определяет место, которое феномены, созданные этим методом, занимают в правовой системе.
Но для теоретиков юридических лиц это не может быть достаточным. Проблема «природы» юридических лиц, поставленная доктриной XIX в., не решена. Вопрос о знании того, каким же должен быть признак корпораций для того, чтобы они могли служить опорой правосубъектности, остается без ответа.
Михуд и Салей были первыми среди авторов, кто принял новую концепцию правосубъектности и кто вплотную подошел к ее рассмотрению.
Михуд видит объективную основу правосубъектности в «коллективных интересах и постоянно действующих объединениях с различными (четкими) индивидуальными интересами»[86].
Согласно Салею понятие правосубъектности для понимания ее как юридической реальности включает три признака (элемента)[87]: объективный признак, орган объективной реализации права, в данном случае ассоциацию, «организованную, скорее всего, для того, чтобы юридически функционировать, нежели реализовывать то полномочие, которое характеризует право»[88]; субъективный элемент, «относящийся к реализации общей (совме-
--485--
стной) воли, отличной от индивидуальной воли»[89]; коммерческий элемент, «коммерческая ценность достойна быть защищенной самой собой»[90].
Ни Михуд, ни Салей внятно не разделяют реальные и разнородные вещи (гетерогенной ценности): с одной стороны, правосубъектность, являющаяся чисто юридической реальностью, и с другой – элементы, которые сами по себе являются объективной реальностью. Михуд рассматривает коллективные интересы как юридический элемент и, таким образом, вводит его в понятие правосубъектности. Салей колеблется. У него находят такие выражения, как, например: «тот, кто различает учреждение, персонифицированное или скорее конститутивное правосубъектностью»[91], или «учреждение существует, оно существует вне закона...»[92]. Но в то же время он сам заявляет, что три признака (элемента) – объективный, субъективный и коммерческий, о которых он говорит, составляют часть понятия правосубъектности[93].
Ориу[94] принадлежит великая заслуга в том, что он смог обосновать четкое различие между правосубъектностью и правосубъектностью юридического лица и вернуть, таким образом, вопрос о коммерческой реальности объединений в единственную сферу, которой она принадлежит по своей природе, – сферу философии права.
«Часто используют одно за другим, – говорит Ориу, – выражение «правосубъектность» и «правосубъектность юридического лица», но в точной речи их нужно различать. Правосубъектность и правосубъектность юридического лица являются двумя разными аспектами субъекта»[95]. Правосубъектность – это «субъект, рассматриваемый как способность приобретать имущество во взаимоотношениях гражданского оборота», или «субъект, рассматриваемый как субъект права»[96].
--486--
Такая правосубъектность является «методом юридической техники, предназначенным для облегчения отношений с другими путем синтеза того, что принадлежит каждому индивиду[97].
Пределом использования субъективной правосубъектности являются отношения с другими[98]. Теория правосубъектности не играет никакой полезной роли там, где предмет не предполагает отношений с другими[99].
Но правосубъектность предполагает «нижележащую объективную индивидуальность, призванную дополнить, точно определяя то, что ей свойственно, но что она полностью собой не представляет»[100]. Такой объективной индивидуальностью обладает корпоративное учреждение[101]. Корпоративное учреждение, по определению Ориу, является объективной коммерческой организацией, реализующей в себе наивысшее правовое состояние (положение)[102], или, как объясняется позже, «идея учреждения или предприятия, которое реализуется и юридически сохраняется в коммерческой среде»[103]. «Корпоративные учреждения выдерживают феномен слияния, что приводит их к нравственной персонификации»[104]. Эти учреждения формируют категорию учреждений-лиц или законно установленных учреждений (государства, ассоциации, синдикаты и т.д.)[105]. Правосубъектность юридического лица становится основой правосубъектности[106].
Таким образом, Ориу в противоположность Михуду и Салею сближает объективные признаки не для того, чтобы создать правосубъектность юридического лица. Правосубъектность юридического лица является для него «естественным фактом», а правосубъ-
--487--
ектность «нечто вроде стилизации... совершенной в соответствии с общими указаниями юридической системы»[107].
Субъект права «проистекает» из правосубъектности юридического лица[108]. По отношению к правосубъектности корпоративное учреждение со своей правосубъектностью юридического лица относится к области онтологии. Как здраво замечает Ж. Ренар, ученик Ориу, «теория учреждения – это опыт юридической онтологии». «Теория правосубъектности юридического лица пристраивается и с этой точки зрения, и с онтологической точки зрения»[109].
Идея учреждения имела такой успех, что сейчас говорят об «образующей школе»[110].
Но какова бы ни была ценность, которую придает этому опыту создание коммерческой реальности «объективной индивидуальности юридического лица»[111], [112], один пункт может рассматриваться как усвоенное знание: эти контроверзы (борьба мнений, пререкания) не имеют никакого отношения к понятию правосубъектности[113]. Понятие правосубъектности совершенно независимо от характера
--488--
коммерческих органов, к которым она применяется. Объективная поддержка безусловно необходима правосубъектности. Но коммерческие организмы, которые образуют такого рода поддержку, являются ли они на самом деле «коммерческими субъектами»[114]и откуда возникает их «правосубъектность юридического лица»[115], необходимая им для того, чтобы они могли служить основой для правосубъектности? Эти вопросы полностью относятся к сфере философии права[116]. И напротив, только изучение (исследование) позитивного права в его историческом развитии – единственное, что сможет понять и определить правосубъектность.
Печатаетсяпо: Basile Eliachevitch.
La Personalite Juridigue En Droit Prive Romain.
Paris: Librairie du Recueil Sirey, 1942. P. 353–373.
[2] Характерно, что тот из глоссаторов, который особенно настаивал на различиях между l'universitas и les singuli, a именно Roffredus Beneventanus, был в то же самое время специалистом канонического права. См.: Gierke, Genossenschaftsrecht, III, p. 204.
[3]Le droit de la nature et des gens, liv. 1, eh. XII,trad. fr. de Barbeyrac, 1759, p. 11.
[4]Grundriss der Systeme des gemeinen Civilrechts, 1807, cité d'après la 3e éd., 1819, p. 25–26.
[5]System des heutigen römischen Rechts, 1840, II, p. 236 = Traité de droit romain, 2eéd.,
1855, p. 230.
[6] Пухта, Rechtslexicon von Weiske, 1841, III,p. 66–67, прямо говорит о создании субъектов права.
[7] Он не пытается в рамках данного суждения изложить сразу все или даже главные теории правосубъектности. Мы говорим об этом в той мере, которая необходима для установления различия между римской концепцией и концепцией современной доктрины.
[8] Сначала в труде Volksrecht und Juristenrecht, 1843, но особенно System des gemeinendeutschen Privatsrechts, 1847 (nous citons d'après la 2e éd., 1866).
[9] Эта идея была выражена Беселером уже в 1835 г. в его работе Die Lehre von denErbvertrügen, I, где он говорит о «мистической личности» в римском праве (о мистическом субъекте?) и противопоставляет ей (ему) неделимое наследство как целое, Ganerbschaft (p.82).
[15]Das Ween der menschlichen Verbände, 1902 , p. 2.
[16] Эта теория основывалась главным образом на утверждении реальности «коллективной воли»; см., например, Zitelmann, Begriff und Wesen der sogenannten juristischen Personen, 1873, p. 79, 93 et s.: коллективная воля реальна; она состоит из индивидуальных желаний, но, однако, является чем-то новым, более значительным, чем простая сумма индивидуальных желаний. Или Boistel, Conceptiondes personnes morales, 1904, говорит о «фасции желаний участников» (р. 16). Находят и другие попытки создания этой теории, например, у Kariowa, Zur Lehre von den juristischen Personen (Grünhut's Zeitschrift f. Privat- und öffentliches Recht, v. 15, 1888, p. 381-432): общность интересов как реальная единица.
[17] Родство концепций Гирке с органицизскими (органицизм) теориями было признано им самим в его работе Das Wesen der menschlichen Verbände. По мнению Гирке, эта философская теория полностью закрепляется в сфере права (р. 33).
[18] Сначала в статьях Die ruhende Erbschaft und vermögensrechtliche Persönlichkeit (Kritische Ueberschau, I, 1853, p. 181 et s.); Zur Lehre von der Correalobligation (ib., 4, 1859, p. 219-220) и затем в Lehrbuch des Pandektenrechts.
[20] В предисловии к Lehrbuch der Pandekten, lre ed., 1857, p. XI.
[21]Lehrbuch der Pandekten, 1 (1876), p. 201-208; III (1888), p. 456 et s.
[22] Эта теория нашла сторонников, см.: Bekker, Zweckvermögen, insb. Peculium, Handelsvermögen und Aktiengesellschaft (Zeitschrift fьr d. ges. Handelsrecht, 4, 1861,p. 529 et s.; Zur Lehre vom Rechtssubjekt (Jahrbьcher fьr d. Dogmatik. 12, 1872, p. 103 et s., et aussi System des heutigen Pandektenrechts, I (1886), p. 196 et s.: Demelius, Ueber fingirle Per sönlichkeit (Jahrbücher f. d. Dogmatik, 4, 1861 ) p. 119 et s.
[23]Geist des römischen Rechts, lre ed. (1865), III, p. 331–332, pour les corporations et 333 et s. pour les fondations = L'esprit de droit romain, 1880, IV, p. 340–343.
[24] Schwabe, Die juristische Person und das Mitgliedschaftsrecht, 1900; Rechtssubjekt und Nutzbefugniss, 1901; Die Körperschaft mit und ohne Persönlichkeit, 1904; v. surtout Rechtssubjekt, p. 49-54.
[25] Vareilles-Sommières, Les personnes morales, 1902, p. 147, 149.
[26]Associations et Corporations, 1877, p. 43 et s.
[27]Natürliche und juristische Personen, 1905, et Das Problem der juristischen Persönlichkeit, lnhering's Jharbücher, 53, 1908, p. 40–107. Dans son ouvrage plus ancien, lieber das Wesen der Juristischen Personen, 1886, Хёлдер был еще сторонником системы фикций.
[28]Natürliche und juristische Personen, p. 123 et s.; 133.
[31] Ib., p. 241 et s.; 287 et s. Это происходит иначе в ассоциациях, созданных с целью извлечения выгоды, где имущество принадлежит членам, р. 266 et s., 328. О Биндере см. р. 359, п. 45.
[32]Lehrbuch des Pandektenrechts, p. 266–267, п. 5.
[34]Zur Lehre von Rechtssubjekt (там же, p. 357, п. 25), p. 103 et s.; System, p. 205.
[35] Demelius, там же, р. 357, п. 25, говорит тоже о персонификации имущества, 1. с, р. 119 et s.; 122 et s.
[36]Geist des röm. Rechts, III, p. 331-332 = L'Esprit, IV, p. 340 et s.
[37] Швабе, следуя за Иерингом, также подчеркивает значение коммерческой организации для внешних сношений; см. там же, р. 357, п. 27.
[38]Les personnes morales, p. 217–218. cf. 152-159. Идея договора как источника всех признаков правосубъектности была развита ранее Mognin, Etude de la situation juridique des sociétés dénuées de personnalité (Revue critique, 1890, p. 697 et s., surtout p. 754). См. также: Vareilles-Sommiéres, Du contrat d'association, 1893.
[39] Vareilles-Sommiéres, Les personnes morales, p. 225.
[40] Serment, Associations et corporations, p. 54-57; 108.
[41]Natürliche und juristische Personen, p. 340–341 ; Das Problem der Persönlichkeit, p. 74 et s.
[42] См. также Binder, Das Problem der juristischen Persönlichkeit. 1907. Для Биндера субъективное право является также юридической возможностью, предназначен ной для защиты интересов (р. 40); он рассматривает, следуя за Хёлдером, учреждение как функциональное имущество (р. 132) и принимает собственность ассоциаций как общую собственность (р. 106 и след. параграф). По его мнению, субъект права это простая юридическая формула, служащая для того, чтобы признать наличие «механизмов», функционирующих таким же способом, как индивиды (р. 144–145).
[43]Traité de droit civil, IT, 1928, p. 1009–1011 et 1016. О положительном значении теории Планиоля см. следующий параграф.
[44] Другой автор, резко высказывавшийся против правосубъектности, Van den Heu-vel, De la situation légale des associations sans but lucratif, 2e ed., 1884, характеризует правосубъектность как «злополучное завещание римской изворотливости» (р. 34) и готов положить гражданскую правосубъектность «в какой-нибудь старый сундук с правовыми установлениями греков и римлян» (р. 40). Van den Heuvel признает также наличие «трех важных проявлений, свойственных торговым товариществам с гражданской правосубъектностью: непостоянный (изменчивый) характер права членов, представительство управляющего делами товарищества в отправлении правосудия и отличие между капиталом товарищества и капиталом его членов» (р. 41). Но он не хочет обозначать их признаками правосубъектности, а предпочитает характеризовать как «свойство неких особенных привилегий, неких редких исключений из обычных и общих принципов реального позитивного права» (р. 52).
[45] Die Lehre von den Erbvertrügen, I, 1835, p. 82: la Gamerbschaft.
[46] System des gemeinen deutschen Privatrechts, 2e éd., 1866, p. 249 et s.
[49] Unger, Zur Lehre von den juristischen Personen (Kritische Ueberschau, 6, 1859), p. 173 et s.; Demelius, Ueber fingirte Persönlichkeit, Jahrbьcher fьr d. Dogmatik, 4, 1861, p. 151; Arndts, Pandekten, § 42.
[50]Societas publicanorum, II, 1896, p. 258 et s.; 269–270. Эта теория воспроизводит для римского права то, что Sohm, Die deutsche Genossenschaft, 1888, утверждал для товарищества в германском праве (р. 14, 18, 22, 24-26).
[51]Natürliche und juristische Personen, 1905, p. 266 et s.; 328.
[52]Das Problem der juristischen Persönlichkeit, 1907, p. 106–107. Биндер утверждает, что вкачестве субъекта права можно обозначить как ассоциацию, так и ее членов, ибо ассоциация существует только в своих членах (р. 103; 105– 106, cf. 92).
[56] Laband, Das Staatsrecht des Deutschen Reiches, lre йd., 1876-1880; 4e йd., 1901, I, p. 89, п. 1; Jellinek, System der subjektiven öffentlichen Rechts, 1877, p. 13 et s.; 16;27; Das Recht des modernen Staates. I. Atigemeine Staatslectures, 1900, p. 150 et s.
[57] Подобное мнение было высказано Burckhard, Zur Lehre von der juristischen Personen (Grünhut's Zeitschrift furd. Privat- u. öffentl. Recht (1890-1891)), p. 1-41; surtout 7-9.
[58]Methodisches über juristische Personen, Programm der Freiburger Universitut, 1891; Zweckvermögen und Genossenschaft, Festschrift für R., v. Ihering, 1892.
[59]Methodisches, p. 10–11; 18; Zweckvermögen, p. 12.
[60]Methodisches, p. 32; Zweckvermцgen, p. 17; 23; 108.
[61] Идентичная теория была сформулирована Meurer, Die juristischen Personen nach deutschem Reichsrecht, 1901. В более ранней работе Der Begriff und Eigentьmer der heiligen Sachen, zugleich eine Revision der Lehre von den juristischen Personen, 1895, Mepep представил точку зрения германистов, в частности Zitelmann, там же, р. 356, п. 19.
[62]Kritische Studien über den Begriff der juristischen Person (Archiv für öffentl. Recht, 5, 1890), p. 189 et s.
[63] La théorie de la personnalité morale, 1906 (cité d'après la 2e éd., 1924).
[75] Traité pratique de droit civil français, I, 1925, p. 69: «правосубъектность юридического лица есть присвоение прав и обязанностей субъектам, отличным от человека».
[76] Colin et Capitant, Cours de droit civil français, 1934, p. 670-683; cp. Capitant, Introduction à l'étude du droit civil, 1929, p. 205-207.
[77] Le problème de la personnalité juridique (Revue critique de législation et de jurisprudence), 40, 1911, p. 555 et s.
[78] Personnalité morale et personnalité juridique, 1935, p. 167-169.
[80] La personnalité collective, notion sociologique (Annales sociologiques, 1938, f. 3), p. 4, cf. 3 et 11.
[81] Все эти авторы, согласные с концепцией правосубъектности, определяют свои теории по-разному: Жени ставит на первый план признак правовой техники. Согласно Жени эта концепция «имеет ценность как искусственный способ юридической разработки» (1. с, р. 218), и понятие должно остаться только в сфере техники» (р. 221). О «техническом юридическом методе» говорят также Капитан (Cours, р. 683), Клеман (1. с, р. 168), Леви-Брюль (1. с, р. 4), Наст (1. с, р. 546). Салей обозначает свою версию как «юридически реалистическую, основанную на существенных признаках всей юридической реальности» (1. с, р. 602), Он на законном основании присоединяется к концепции Михуда. Это наименование – теория юридической реальности – становится все более и более привычным, ср. Наст, 1. с, Клеман, 1. с, Пляниоль и Рипер, I. с, говорят о «технической реальности».
Это не только простой вопрос терминологии. Речь идет о существенном вопросе, а именно вопросе, касающемся области теории науки права. Во всяком случае, правосубъектность также реальна, как, например, собственность, договор или правопреемство.
Именно в том ракурсе теории науки права, который находится вне нашего исследования, можно поспорить с теорией Duguit, Traité de droit constitutionnel, 1921. Дюги отрицает не только понятие правосубъектности, но и теорию субъективных прав (р. 320 et s., 389-392).
[82] Михуд использует выражение «un être» (существо, субъект), подчеркивая, что речь идет о субъекте в юридическом, а совсем не в философском смысле слова (1. с, р. 7). Авторы, чтобы избежать обобщающего обозначения, используют перечисление: ассоциации, корпорации, учреждения (Жени), несмотря на то, что это перечисление не покрывает все разнообразие феноменов. Мы предпочитаем выражение «точка применения», хотя оно и искусственное, потому что термин «être» вызывает в памяти теорию субъектов права как субъектов в том смысле, который придают этому термину система фикции и теория объективной реальности.
[83] Gény, 1. с, р. 212: «Концепция субъекта права... с которой тесно связывают важную теорию правосубъектности».
[84]Methodisches über juristische Personen, p. 26.
[85] Восемьдесят лет тому назад один из авторов, Salkowsky, в своем труде Bemerkungen zur Lehre von den juristischen Personen, insb. den sog. corporativen Societäten und Genossenschaften, 1863, не потерявшим свой интерес до сегодняшнего времени, предложил формулировку, соответствующую римской концепции. L'universitas или le corpus является образованной ассоциацией, которая признана государством как субъект права. Множественность членов формирует здесь коллективную единицу, наделенную гражданской правоспособностью и становится персоной (persona). Салковский подчеркивает, что эта единица не представляется как субъект права в своих отношениях вовне (р. 18, 23–24, 41); ее внутренние отношения независимы от правосубъектности (р. 12, 16–18, 53)
Современные авторы, например Ориу (Hauriou), справедливо оценили правосубъектность. По их мнению, это способ налаживания отношений с другими (Principes de droit public, 2e éd., p. 64). Правосубъектность есть субъект, «рассматриваемый как правоспособность приобретать имущество при отношениях в гражданском обороте» (ib., р. 252-253). Об Ориу см. следующий параграф.
[86] La théorie de la personnalité morale8, I, p. Ill et 112.
[87] De la personnalité juridique, p. 588, cf. 575.
[94]Principes de droit public, Ire éd., 1910; 2e éd., 1916; La Théorie de l'Institution et de la Fon
dation (Cahiers de la nouvelle journée, 4, 1925, p. 1-45).
[95]Principes de droit public, 2eéd., p. 252, cf. Précis de droit administratif, 4eéd., 1938, p. 27.
[104] L. c, p. 21–22. Мы не можем не остановиться здесь, не рассмотрев эволюцию, которая, в этом порядке идей проявляется в концепции Ориу между первым и вторым изданием «Принципов публичного права».
[110]Clemens, Personnalité morale et personnalité juridique, 1935, p. 169. Идея учреждения принята Ренаром, 1. с, par Delos, La Société internationale et les principes du droit public, p. 101 et s., 112 et s., etc. и особенно La théorie de l'institution (Archives de philosophie du droit et de sociologie juridique, 1—2, 1931, p. 99—153) с предисловием Клемана, 1. с, и Ле Фюра.
Первым, кто заговорил об учреждении в этой связи, был Салей, 1. с, р. 560-561, 563, 592, 593. Салей даже характеризует эту теорию как «образующую» (р. 601). Но между версиями Салея и Ориу существует глубокая разница, заключающаяся в том, что Салей намеревался ввести учреждение в понятие правосубъектности, что было определено его оппонентом как изнанка метафизики, cf. p. 621: «метафизика не имеет ничего общего с правом». Но если согласиться, как это делает Салей, с тем, что «единственные реальности, с которыми право имеет дело, это юридические реальности, то человеческий индивид со своей волей относится уже с точки зрения права к области метафизики».
[111] Уже существуют другие попытки, сделанные в этом направлении. Gurevitch, L'idée du Droit Social, 1932, принимает как основу этого права «нормативные факты» (part. 1, eh. IV). Леви-Брюль (Levy-Bruhl), 1. с, ищет обоснование коллективной правосубъектности в коммерческой психологии (р. 9, п. 1).
[112]Hauriou, Principes de droit public, 2e éd., p. 109.
[113] Идея разделить субъект права и юридическое лицо, выраженная Ориу, тотчас же была принята Жени, см. v. Science et technique en droit privé, IV, 1924, préface, p. XVIII.
[114] Delos, La théorie de l'institution, p. 111, утверждает: «коммерческие группы... являются в точном смысле слова и без метафор, des êtres».
[115] Гуревич и Леви-Брюль используют выражение «коллективная правосубъектность».
Внимание! Комментарии могут добавлять только зарегистрированные пользователи! Вам необходимо авторизироваться через панель авторизации, которая находится справа. Если Вы еще не зарегистрированы, то, пожалуйста, пройдите регистрацию.
