Главная / Новости цивилистики / Защита права собственности с помощью средств Конвенции о защите прав человека

Защита права собственности с помощью средств Конвенции о защите прав человека

26 марта 2010 г. в Екатеринбурге в здании Областной Думы прошел семинар на тему «Использование положений Европейской Конвенции по правам человека для защиты интересов физических и юридических лиц в судах России».

Организаторами выступили: Общественное объединение «Сутяжник» и Уполномоченный по правам человека Свердловской области при поддержке Фонда Макартуров и при содействии Уральской правовой палаты.

Фотоотчет:

Семинар позволил взглянуть на Европейскую Конвенцию как реальный инструмент, который можно использовать в защите гражданских прав организациями и физическими лицами. Наибольший интерес у цивилистов, полагаем, вызовет доклад Защита права собственности с помощью средств Конвенции о защите прав человека (автор – Деменева Анна Валентиновна, консультант Уполномоченного по правам человека Свердловской области).

Доклад Деменевой А.В., консультанта Уполномоченного по правам человека Свердловской области на тему "Защита права собственности с помощью средств Конвенции о защите прав человека" (стенограмма с аудиозаписи)

Мы затронем тему о тех правах, которые касаются и организаций, в частности коммерческих организаций. Ст. 1 протокола 1 Конвенции, наверное, представляет для коммерческих организаций наибольший интерес, поскольку защищает право собственности. Хотя в практике применения есть и свои особенности, которые диктует нам и специфика текста конвенции, и практика, которая разработана Европейским Судом.

 Статья 1

 Каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения ни в коей мере не ущемляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов.

Хотелось бы обратиться к истории принятия этой статьи. Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности, беспрепятственное пользование своим имуществом. Вопрос о двух переводах: один из них относится к более раннему периоду – 1999 г., второй – к более позднему – 2001 г. Здесь затрагиваются вопросы терминологии, даже сама практика Европейского суда вначале не могла определить что имеется в виду: дословно – это беспрепятственное пользование своим имуществом. А в право собственности это трансформировалось уже с учетом того, что Европейский Суд под этим понимает. Прежде всего, возникает вопрос: почему статья о защите права собственности не вошла в текст Конвенции. Изначально государства, которые инициировали принятие текста Конвенции, никак не могли договориться на тему того, что будет ли Конвенция защищать экономические права, потому что считалось, что высокий демократический уровень у таких прав, как право на свободу выражения мнения, право на свободу вероисповедания, право на жизнь, право на справедливое судебное разбирательство – вот это все есть сущность демократического государства, а насчет собственности никак договориться не могли, боялись уйти в какой-то экономический частно-правовой сектор. Но через полтора года как была принята конвенция, государства все же пришли к консенсусу и решили такое право закрепить, но уже в протоколе (те права, которые изначально не вошли в Конвенцию, в последствие получали закрепление в протоколе, который является неотъемлемой частью Конвенции, рассматривается на таком же равном основании, что и нормы конвенции, поэтому здесь нет никакой иерархии норм).

Поскольку были такие серьезные сомнения – надо или не надо защищать в Европейском Суде право собственности, изначально это ст. 1 протокола 1 в практике не получала широкого развития. Т.е. очень по многим жалобам практика Европейского Суда была скудной, предполагалось, что нарушения нет, что жалоба неприемлема, и, по сути, по полученным делам признавалась прерогатива государства по вмешательству в собственность, поскольку статья по своей структуре такое вмешательство предполагает. На этом Европейский суд останавливался и дальше не шел.

Впервые о какой-то внятной практике Европейского суда по ст. 1 протокола 1 можно говорить с 1982 г. с разрешением дела «Спорронг (Sporrong) и Лоннрот (Lonnroth) против Швеции». Видимо, были уже решены экономические вопросы в рамках государств, что необходимо было защищать собственность. И вот как раз из этого дела Европейский суд выводит структуру ст. 1 протокола 1 и говорит, что в ней присутствует три самостоятельных нормы:

• Первая устанавливает принцип уважения права собственности, принцип беспрепятственного пользования имуществом: каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом (здесь как раз специально в качестве субъекта установлено и юридическое лицо);
• Вторая норма касается процедуры лишения имущества: с одной стороны предполагается, что никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в случаях, предусмотренных законом, но есть определенные исключения из этого правила.
• Третья норма (ч. 2 данной статьи) – государство оставляет за собой определенную свободу усмотрения регулирования вопросов собственности внутри своей юрисдикции, и может устанавливать какие-то законы и нормы для того, чтобы регулировать содержание права собственности. Самый простой пример, когда государство вмешивается в вопросы права собственности – это отношения в рамках налоговой системы и налогообложения. Сюда относится и регулирование некоторых вопросов в жилищной сфере – нельзя пользоваться жилищем в целях, не предусмотренных для проживания, также здесь мы говорим о том, что собственник, который нарушает права сособственников, тоже может подвергаться определенным ограничениям, и такие ограничения не будут являться нарушением конвенции.

Иными словами, Европейский Суд все-таки определился с тем, что защищается право собственности, также как иные правомочия собственника в зависимости от того, что он собирается делать с объектом своих прав, есть возможность государства вмешиваться. И как раз весь спор по делам о данной статье идет о том, насколько далеко зайти в этом регулировании, насколько пропорционально государство может вмешиваться как в законодательном регулировании, так и в практических мерах, когда решает вопросы взаимодействия с собственником.

Перейдем к вопросу, что такое имущество, что признается собственностью. Европейский Суд несколько шире смотрит на вопрос, нежели это просто движимое и недвижимое имущество, и он по-своему определяет понятие собственности и имущества, он включает сюда наличные вещи, т.е. те, которые имеются в наличии: движимое, недвижимое имущество – то, что можно потрогать, то, что не имеется в наличии и неправомерно выбыло из владения, но у заявителя остался какой-то документ, подтверждающий, что он титульный владелец, т.е. есть юридические документы, которые однозначно указывают на принадлежность этого имущества этому владельцу. Денежные средства, естественно, являются объектом защиты данной статьи, земельные участки и различные свидетельства наличия материальных прав: акции, облигации и также документы судебные: вступившие в законную силу решения суда, где указано о присуждении какого-то имущества, денег, либо о выполнении каких-либо действий, которые связаны с имущественными правами.

И помимо этого, то, что не очень характерно в некоторых государствах-участниках, включая Россию, под собственностью понимаются и некоторые вещные права. Европейский Суд очень любит такие дела, в которых решается вопрос каких-то лицензий на профессиональную деятельность. Например, рассматривалась определенная серия дел, где бухгалтеров лишили права на признание дипломов, в результате чего они потеряли возможность практиковать. И Европейский Суд сказал: поскольку это частное право представляет имущественную ценность, т.е. такой практикой лица зарабатывают себе на жизнь, следовательно, оно может подпадать под широкое понятие имущества в рамках статьи 1 протокола 1.

Похожа также ситуация с различными лицензиями по делу против Швеции, когда Правительство вмешалось в действующий порядок выдачи лицензий ресторанам на продажу алкогольной продукции, один из пострадавших ресторанов, не получив удовлетворения в национальной системе, обратился в Европейский суд по правам человека, и было признано, что такое изменение в практике правил игры внутри государства, когда участники делового оборота не могли этого ожидать, когда затронуты решением Правительства субъекты, которые занимались реализацией этих спиртных напитков, они страдают в связи с тем, что их лишают такого имущественного интереса: раньше они зарабатывали на этом деньги, а сейчас их неправомерно этой лицензии лишили. Т.е. это гораздо более широкое понятие, нежели просто имущество.

И здесь очень важно понимать следующее: как уже было отмечено, в качестве имущества могут признаваться требования, которые закреплены в окончательном решении суда: денежные средства, требование передать имущество от одного субъекта к другому – будь то государство или иное третье лицо, либо это требование о совершении иных действий, которые повлекут за собой явный имущественный интерес лица.

И в этой ситуации большинство дел по заявлениям коммерческих организаций от России (и не только) касаются ситуаций неисполнения судебных решений. Философия рассмотрения этих дел у Европейского суда следующая. Почему здесь возникает не только право на справедливое судебное разбирательство, когда не исполняется национальное решение, но и право собственности. Европейский суд однозначно говорит о том, что там, где государство присуждает какое-либо имущество, деньги, либо требует передачи каких-то имущественных прав, оставляет в силе это решение и в последствие не обеспечивает его исполнение, а заявитель ходил в суд не для того, чтобы получить листочек бумаги, он ходил для того, чтобы впоследствии получить конкретную сумму денег, конкретное имущество, и этим имуществом распорядиться и воспользоваться. И Европейский суд говорит, что по таким делам, когда национальное решение не исполняется, страдают не только принципы судебной власти, но и вообще сам заявитель, который обоснованно ожидал свое имущество получить, что-то с ним делать. Поскольку он его не смог получить и не смог им распорядиться, при том, что у него были явные, гарантированные государством основания. И поэтому здесь всегда в совокупности с правом на справедливое судебное разбирательство признается нарушение ст. 1 протокола 1 Конвенции, т.к. имеется невозможность распорядится тем, что присудил суд.

По поводу тех дел, которые возникают в практике в отношении Российской Федерации. Таких дел не очень много. И коммерческие организации пользуются одним трюком: все понимают, что если организация судилась с государством, просила определенную сумму денег, она никогда эти деньги не получит, потому что в бюджете на это ничего нет – у распорядителя средств на это деньги не предусмотрены. Пользуясь тем, что подобные дела рассматриваются в упрощенном порядке, заявитель-организация обращается в Европейский суд с требованием о компенсации морального вреда и материального ущерба (то, что не получено из бюджета). И эту сумму заявитель получает лишь по другой статье – как жертва нарушения Конвенции. Размер компенсации выплачивается стабильно – 60 миллионов (а скоро эту сумму еще и повысят). Т.е. получается, что нужно действовать таким обходным путем – получать именно эту компенсацию. Но шансы существенно возрастают.

Европейский Суд, конечно, эта ситуация раздражает, т.к. он должен рассматривать рутинно те дела, которые следует рассматривать самому государству. Точно также было с делом «Дело Сутяжник (Sutyazhnik) против России» - речь идет о нарушении принципа правовой определенности, ряд организаций подали жалобы в отношении Российской Федерации: там, где им присуждались определенные суммы или имущество арбитражными судами, когда впоследствии в надзорном порядке решения были отменены. Европейский Суд отмечает, что судебная власть использует надзор как некое политическое средство, абсолютно не правовое, совсем не для того, чтобы устранять какие-то грубые нарушения в праве. Для того чтобы устранять правовые ошибки нужно использовать апелляционную, кассационную инстанции. Если речь идет о надзоре, то он используется обычно для того, чтобы взять одни и те же факты и поинтерпретировать при помощи других правовых аргументов. Для Европейского суда это абсолютно недопустимый момент, и он очень жестко к этому подходит.

Есть интересная серия дел – дела по контрабанде, например, «Дело Бакланов (Baklanov) против Российской Федерации», «Дело Исмаилов (Ismayilov) против Российской Федерации».

Подробнее о деле Бакланова против России. Заявитель, который проживал в Латвии, собирался выехать в Российскую Федерацию на постоянное место жительства и купить здесь квартиру. Он снял со своего банковского счета 250 тысяч долларов, договорился с риелтором в Москве, что эти деньги его товарищ привезет в Москву. Товарищ повез деньги, но по каким-то причинам не задекларировал сумму, сотрудники таможни об этом узнали. Тут же было возбуждено дело по контрабанде и всю сумму изъяли (в т.ч. недекларируемый размер). Сначала приобщили как вещественное доказательство, а затем в доход государства. Адвокат этого гражданина задавал вопрос: а где правовые основания изъятия этих денег? Из закона не было ясно, что вещьдок должен отправляться в бюджет. Второй вопрос был задан по поводу того какой нормативный акт предусматривает конфискацию. Конфискации в качестве дополнительной меры наказания по этой статье тоже не было. Стали искать основания, и никто не понял на основании чего все это изъяли. Там была ссылка на Постановление Пленума какого-то 70-го года – это было все, что позволяло эти денежные средства изъять. Естественно, это утверждение властей не удовлетворило Европейский Суд, т.к. если мы смотрим на допустимое вмешательство государства в право собственности, то мы по тексту статьи видим, что это обязательно должно быть предусмотрено законом. Никакого законного основания не было, естественно, Европейский суд пришел к выводу, что эти деньги были изъяты неправомерно, собственности лишили незаконно. И, кроме того, обсуждался и вопрос почему изъяли всю сумму, почему не отдали недекларируемую сумму.

Потом эти дела стали множится одно за другим. Оказалось, что таможенные органы на эту тему очень хорошо проработали.

Возвратимся к критериям вмешательства государств. Они основываются на практике Европейского Суда и существует три основных принципа:

1. Категории баланса и пропорциональности – это Европейский Суд больше всего интересует. Предполагается, что Европейский Суд создан как раз для того, чтобы рассуждать о высоких материях, о демократических принципах, а не для того, чтобы рутинно всем обделенным присуждать их четыре тысячи, которые не выплатило государство. Когда мы говорим о соотношении общественных интересах и правах отдельного индивида, здесь Европейский Суд очень четко вырабатывает критерии в таких делах, как начальная практика 1982 года. Суть этого дела: в центре Стокгольма был дом, но владельцы этими домами распорядиться не могли: ни пристройки сделать, ни продать в связи с тем, что власти издали приказ о запрете отчуждения этой собственности на определенный период: в одном случае на 25 лет, во втором – на 12 лет, потому что они хотели сменить квартал, но никак не могли определиться будут они заниматься этой постройкой или нет. Мы понимаем, что с одной стороны, когда речь идет о городском строительстве и планировании, мы имеем на одной чаше весов общественные интересы, на другой чаше весов мы имеем интересы собственника какого-нибудь дома, который надо либо сносить и платить компенсацию, либо нужно оставить ему возможность пользоваться. Однозначно Европейский Суд говорит, что с одной стороны общественной стороны общественный интерес приоритетен, с другой стороны, учитывая, что это право замораживается на такой срок, получается настолько длительное воздействие, что это абсолютно непропорционально (какой ты собственник, если ничего не можешь сделать на протяжении такого большого периода времени). В этом деле было признано, что именно длительность срока не позволяла говорить о наличии такого баланса.
2. Второй принцип: когда речь идет об отчуждении собственности только в интересах общества и только на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права. Но опять же проблема: что такое интересы общества. Европейский Суд оценивает в каждом отдельном случае служило ли данное конкретное ограничение интересам общества. С другой стороны он говорит, что у государства достаточно широкая свобода усмотрения, но государство должно мотивированно доказать, что здесь присутствует общественный интерес.
3. Третий принцип – это компенсация. Мы не увидим этого в статье, это читается между строк. Европейский суд решил, что хотя в тексте этого нет, но это подразумевается, т.к. при отсутствии компенсации статья теряет свой смысл. Компенсация должна быть соразмерной, своевременная, у заявителя должен быть доступ к судебной защите, если что-то его не устроило. Также изучают сам закон, затрагивающий право собственности: насколько он доступен, понятен.

Европейский Суд всегда говорит о том, что право собственности должно рассматриваться во всем контексте статьи, все эти аспекты должны толковаться в комплексе, все гарантии должны быть предоставлены заявителю в комплексе и в системе.

А теперь перейдем к практике наших арбитражных судов со ссылкой на ст. 1 протокола 1 Конвенции. Кое-где такая практика бывает удачной, но такое впечатление, что бывает она удачной там, где, даже не ссылаясь на ст. 1 протокола 1, могло было бы разрешено это дело. Очень часто арбитражные суды не столько применяют ст. 1 протокола 1, сколько манипулируют ею, поскольку в тексте статьи есть ссылка на то, что государство имеет возможность вмешиваться, как раз чаще всего в мотивировку решения идет эта часть статьи, которая не учитывается в комплексе с первой частью. И это очень большая проблема, потому, что просто процитировав ссылку на право государства вмешиваться, арбитражные суды не идут дальше – к практике применения этой статьи. Если бы они это делали, то приходили бы к другим выводам: о несоразмерном вмешательстве, о том, что хотя вмешательство предусмотрено законом, но есть возможность неоднозначного толкования этого закона и т.д.

Поскольку однозначной сложившейся позитивной практики арбитражных судов пока нет, можно двигаться другим путем. Все-таки из всех судов, которые наиболее регулярно применяют практику Европейского Суда, является Конституционный Суд. И ряд дел Конституционного суда содержат ссылки на ст. 1 протокола 1 и практику Европейского суда по этой статье. В определенных делах, конечно, Конституционный суд использует эту практику, чтобы оправдать вмешательство государства, но в ряде дел заявители получают свою защиту. Поэтому в судах будет удобнее процитировать практику Конституционного Суда, в которой есть ссылка на практику Европейского Суда.

Протокол № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (ETS N 9) [рус., англ.] (Подписан в г. Париже 20.03.1952) // Бюллетень международных договоров. 1998. № 7. С. 39 – 40; Собрание законодательства РФ. 18 мая 1998 г. № 20. Ст. 2143.

Дата добавления: 26.03.2010

Если Вы хотите сделать ссылку на данный материал в научной работе, то Вам поможет Ссылка в соответствии с ГОСТ Р 7.0.5–2008 (БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ ССЫЛКА: Общие требования и правила составления).

Защита права собственности с помощью средств Конвенции о защите прав человека // Цивилистика – Интернет-портал о науке гражданского права: [сайт]. 2010. URL:http://civilista.ru/news.php?id=2 (дата обращения: 26.03.2010).