Мурзин Д. В. ОБ АЛЕКСАНДРЕ МАРКОВИЧЕ ВИНАВЕРЕ (1883-1947)
Александр Маркович Винавер – основоположник, наряду с Борисом Борисовичем Черепахиным, «свердловской» школы гражданского права. Имя A . M . Винавера теперь малоизвестно, но горячая, только усиливающаяся с годами, благодарность его учеников – выдающихся ученых и наших Учителей, говорят о яркости и неординарности этой личности.
По всему тексту замечательной статьи Александра Львовича Маковского о жизни и творчестве Иосифа Алексеевича Покровского1 пронзительным рефреном звучат пушкинские слова: «Мы ленивы и нелюбопытны...». Обязанность нашего поколения донести до современников светлый образ A . M . Винавера, тем более, что есть возможность непосредственно общаться с людьми, именно его считающим своим Учителем – Сергеем Сергеевичем Алексеевым и Василием Степановичем Якушевым.
С. С. Алексеев никогда не упускал возможности упомянуть имя A . M . Винавера: ему посвящены самые, быть может, яркие страницы биографической книги С. С. Алексеева «Уроки. Тяжкий путь к праву»2. Материалы этой книги, личные беседы с С.С. Алексеевым и B . C . Якушевым и сведения, почерпнутые из архива3, и легли в основу этой биографической заметки.
Александр Маркович Винавер родился в 1883 году в г. Вильно (Вильнюс) в семье аптекаря-провизора. В 1944 г. в автобиографии для отдела кадров Свердловского юридического института (СЮИ) А. М. Винавер пишет, что его отец «скончался инвалидом в начале революции».
A . M . Винавер окончил юридический факультет Московского университета в 1907 г. и до сентября 1911 г. находился «при университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре римского права». В автобиографии Александра Марковича есть уникальный абзац: он с гордостью сообщает необязательные (а для 1944 г., быть может, и небезопасные для себя) сведения о том, что в Московском университете «работал под руководством профессоров В. М. Хвостова, П. Соколовского4, С. А. Муромцева, Г. Ф. Шершеневича, профессора Оксфордского университета П. Г. Виноградова (по вопросам рецепции римского частного права)». Вот она – связующая связь времен: наши Учителя учились у человека, общавшегося с корифеями русской цивилистики. Стирается грань веков, исчезает целое столетие: кровь и плоть обретают имена с титульных листов выцветших книг; живые глаза смотрят со старых фотографий. Чувство благодарности к своим Учителям, так присущее Александру Марковичу, совершенно органично проявилось и у его учеников.
Оживает и суховатая история российской науки, яркими красками описанная в нескольких словах автобиографии: «Магистерский экзамен, в виду разгрома в 1911 г. преподавательского состава МГУ министром Кассо, сдал в Казанском государственном университете». Наконец, A . M . Винавер «с весны 1913 г. до осени 1913 г. был в г. Фрейбург (учился у Ленеля римскому праву)». И действительно, в это, дореволюционное время любовью A . M . Винавера было римское право: он успел опубликовать несколько статей по этой проблематике в русских научных журналах. Вот, собственно, перед нами типичный путь русского ученого. Некая медлительность карьерного продвижения сына провизора вполне совпадает с лучшими, ломоносовскими традициями русской науки и указывает только на глубочайший потенциал ученого, не торопящегося выговориться сразу.
Уже читая автобиографию Александра Марковича, можно сделать выводы и о его характере, и о методе его преподавания – это скрупулезность, дотошность, неторопливость и глубочайшее уважение к своим научным предшественникам.
Продолжая рассказ, мы совершенно логично подходим к бурным событиям 1917 г. Внешне, чреда революций не отразилась на ученых занятиях A . M . Винавера: разве что на прекращении его работы в тех учреждениях, что были закрыты Советской властью.
С января 1910 г. по декабрь 1919 г. A . M . Винавер состоял в должности профессора и секретаря правления Высших женских (Бестужевских) курсов в Петербурге. Совсем нелишне будет отметить, что в 1907-1913 гг. курс догмы римского права читал на этих курсах не кто иной, как сам И. А. Покровский5.
Что касается Александра Марковича, то с сентября 1912 г. по декабрь 1917 г. он числился доцентом Психо-неврологического института в Петербурге. И, наконец, с мая 1917 г. по октябрь 1924 г. A . M . Винавер был профессором МГУ. Несомненно, что он стремился в alma mater . Несомненно, и то, что в возвращении в стены МГУ ему помогла Февральская революция: всякая, пусть и "бархатная" революция стремится к "кадровой чистке". Просто пришел черед покинуть стены Московского Университета многих из ставленников «министра Кассо», их места совершенно естественным образом заняли те, кто хотя бы косвенно пострадал от «разгрома в 1911 г. преподавательского состава МГУ».
С 1924 г. начинается особый период в жизни Александра Марковича, опять-таки неразрывно связанный с историей нашей науки. В связи с изменениями в порядке присвоения ученых званий, A . M . Винавер был заново официально утвержден в звании профессора постановлением ГУСа (Главного Ученого Совета) РСФСР № 93 от 9 сентября 1924 г. В октябре того же года он был назначен профессором Средне-Азиатского государственного университета в Ташкенте и пребывал в этой должности по октябрь 1928 г.
Устранение A . M . Винавера из МГУ было вновь вызвано логикой революции, на сей раз Октябрьской. Советская власть одержала победу над «врагами внешними» и взялась за изгнание буржуазных «спецов» из всех сфер, за поощрение «красной профессуры» в науке. Для цивилистики эти годы символизируются началом подъема «хозяйственного права», но, видимо, в истории каждой отрасли науки эти же годы отмечены неизгладимым следом, которые оставили революционные «красные профессора».
Ташкентский Средне-Азиатский университет в этих условиях стал просто символом нового времени, неким жупелом. Легко можно будет установить ряд знаменитых имен (во многих отраслях науки), которые во второй половине 1920-х гг. отбывали ссылку в Ташкенте. Вызывает только некоторое сомнение, в самом ли деле некоторые наши профессора находились несколько лет в Средне-Азиатском университете. Можно предположить, что количество преподавателей, переведенных в Ташкент, явно превышало возможности этого города (напомним, что речь шла не о лагерях), и многие ученые, назначенные профессорами в университет этого города, терпеливо, лишившись возможности преподавать в столицах, ждали ташкентских вакансий, находясь в Москве или Ленинграде (или попросту игнорировали назначение). По крайней мере, в эти годы A . M . Винавер активно редактировал московский журнал (о котором речь пойдет ниже), что вряд ли было возможно, если бы он находился в Средней Азии.
Надо особо подчеркнуть, что для карательной советской системы это было необычное время. Вовсю работала машина Соловецких лагерей (через которую в 1920-х гг. прошел не так давно ушедший от нас академик Д. С. Лихачев). Но в целом, как и вся Россия, захлебнувшаяся в крови «красного террора», карательная система начала, как тогда всем казалось, возвращаться в разумное русло восточной деспотии (которую можно было хотя бы понять). Казалось, что и Соловецкие лагеря – это удаление из великой России не только заключенных, но и их садистов-палачей.
Б. Б. Черепахин, например, в конце 1920-х гг. также был отстранен от преподавания, причем в своей автобиографии 1940 г.6 он недвусмысленно связывает этот факт с расцветом «школы хозяйственного права» и называет конкретные имена двух своих сослуживцев, организовавших его публичную травлю в Иркутском университете. Впрочем, эти имена были тут же (манера росчерка и характеристика чернил указывают на это) вымараны так, что разобрать их совершенно невозможно. Причина становится понятной из зачеркнутой (но не так жирно) пометки, касающейся бывших коллег, – к 1940 году они сами были репрессированы. Этим жестом, собственно, и объясняется отличие русского интеллигента от «красного профессора».
Но далее, в той же автобиографии, Б. Б. Черепахин указывает, что одновременно с отстранением от преподавательской деятельности он был лишен возможности печататься в советских журналах, а через пару страниц приводит список своих научных работ, из которого следует, что в конце 1920-х гг. в СССР он в самом деле не публиковался, но напечатал три или четыре статьи на немецком языке в юридических журналах Германии.
Подобные парадоксы надо учитывать историкам, когда они с некоторым недоумением (ведь «наказание» выглядит смешным) говорят о «пароходе философов», высланном из Советской России в 1920 г. по прямому указанию Ленина. Точно так же, серьезным историкам, видимо, придется объективно оценивать причины появления нормы п. «а» ст. 32 Уголовного Кодекса РСФСР 1922 г. (не отмененной и во времена сталинского беззакония), согласно которой самым строгим в иерархии уголовных наказаний являлось «изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно» (расстрел уже тогда был определен в особой, 33-й статье, как высшая, но исключительная, «вплоть до ее отмены», мера наказания).
Если и вызывает некоторое, чисто умозрительное, сомнение факт нахождения A . M . Винавера в Ташкенте в период с 1924 г. по 1928 г., то, видимо, бесспорным является факт, также отраженный в его автобиографии, преподавания в Казанском государственном университете с октября 1928 г. по август 1930 г., хотя бы потому, что в Казани находилась его вторая alma mater , где он сдавал магистерские экзамены. Кроме того, именно в 1929 г. A . M . Винавер опубликовал в Ученых записках Казанского университета свою статью (см. № 11 в приводимом ниже библиографическом перечне). Вероятно, Александру Марковичу было больше невыносимо оставаться в Москве еще и потому, что погибало его главное детище: журнал «Право и жизнь», составивший эпоху не только в его жизни, но и в истории российской юридической мысли.
Этот журнал начал выходить в 1922 г. Он не был официальным рупором какого-либо государственного учреждения – издавался в одноименном («Право и жизнь») кооперативном издательстве в Москве («ул. Кропоткина (б. Пречистенка), 17. Телефон 1-63-64»). Редакторами были профессора Винавер, Гернет и Трайнин. Но на последней странице книжек журнала значилось, что A . M . Винавер является ответственным (т.е. фактическим) редактором. Этот журнал не нужно представлять. Если про A . M . Винавера и можно сказать, что его имя подзабыто, то про его детище, «Право и жизнь», этого сказать никак нельзя: всякому юристу знаком этот журнал, хотя бы по сноскам к современной специальной литературе. Для цивилистов же, «Право и жизнь» является чуть ли не единственным источником по истории вечных ценностей гражданского права той эпохи в России. В этом убеждает нас индекс цитат (определяемый легко на глаз, без составления статистических таблиц). Быть может, лучшей программой журнала было то, что уже в первой книге «Права и жизни» (июнь 1922 г.) был опубликован очерк Н. Н. Полянского об Иосифе Алексеевиче Покровском7.
Что касается будущей уральской цивилистической школы, то именно в журнале «Право и жизнь» были опубликованы самые первые и, быть может, самые яркие статьи работавшего тогда в Иркутске Б. Б. Черепахина (очень значимый момент для последующих, когда они поменялись ролями, отношений A . M . Винавера с Б. Б. Черепахиным!).
Сам A . M . Винавер в годы редактирования им своего журнала довольно часто публиковал в нем небольшие, но насыщенные статьи и заметки по проблемам современного отечественного гражданского права. Был ли Александр Маркович известен в те годы? Да был: и не только известен, но и пользовался высочайшим авторитетом. Наш, по сути единственный, библиографический справочник по гражданскому праву 1917-1960 гг.8, чьи редакторы еще застали в живых Александра Марковича, упоминает почти все его публикации (справочник очень полный, но, разумеется, не исчерпывающий: редакторам поневоле пришлось произвести жесткий отбор, но в отношении работ A . M . Винавера этого отбора практически не было). Да, очень мало научных работ, но, разумеется, цивилисты того поколения оценили и его неблагодарную роль как редактора выдающегося журнала. Кроме того, совсем немаловажно, что первый комментированный ГК РСФСР 1922 г., сохранивший свое научное значение до наших дней, выходил с 1923 г. именно в кооперативном издательстве «Право и жизнь» под редакцией профессоров Винавера и Новицкого9 (еще одно знаменитое среди цивилистов имя).
Но вот закончился никем не отмененный НЭП. Закончился и выпуск журнала «Право и жизнь» – библиотечные каталоги извещают, что после 1-го выпуска за 1929 г. «издание прекратилось».
В 1930 г. Александр Маркович вернулся в Москву. Формально, «хозяйственники» именно в 1930 г. завоевали все господствующие высоты. По-видимому, из Казанского университета цивилист Винавер был просто изгнан. Но школа «хозяйственного права» уже достигла апогея своего развития: ее закат через несколько лет был предрешен.
Поначалу, при возвращении в Москву, Александр Маркович не занимался какой-либо ученой деятельностью, если не считать того, в июле - ноябре 1930 г. он состоял консультантом по учебной части вузов аж самого Коневодсовхозтреста. Затем несколько месяцев без работы, а с февраля 1931 г. по май 1932 г. – работа юрисконсультом АО «Продукт». Но, наконец, с мая 1932 г. по 14 января 1938 г. в той же Москве A . M . Винавер состоял в должности заведующего Центральным юридическим бюро Главного управления Объединенного государственного издательства. Кроме того, по его собственным словам, «состоял членом подкомиссии гражданского права и процесса по составлению проектов кодексов СССР со дня образования комиссии до января 1938 г.».
В январе 1938 г. A . M . Винавер был арестован.
Александр Маркович навсегда остался ученым-юристом, профессором-«сухарем», совершенно однозначно реагирующим на любые проявления юридической материи. Позднее, в листке кадров СЮИ на типовой вопрос «Привлекался ли к судебной ответственности и решение суда» он точно ответил на прямой вопрос: «К судебной ответственности привлекался, но приговор вынесен не был (о репрессии в административном порядке см. жизнеописание)». Что же это за административная, но никак не уголовная репрессия? В автобиографии A . M . Винавер сообщает следующее: 14 января 1938 г. он был привлечен к ответственности органами НКВД по ст. 58 УК; 20 июня 1939 г. состоялся суд (подчеркиваю - суд). Военная коллегия Верховного Суда СССР (высокий уровень!) направила его дело на доследование за недоказанностью улик! Что же? Наступила административная репрессия, но какая: 11 января 1940 г. A . M . Винавер был Особой коллегией НКВД лишен свободы сроком на 8 лет за участие в антисоветской организации.
19 августа 1944 г. Александр Маркович был досрочно освобожден.
Сталинские репрессии – очень тяжелая тема, особенно для истории цивилистики. А.Л. Маковский приводит слова «одного академика» о том, что гражданское право восторжествовало в нашей стране благодаря деяниям Вышинского и репрессиям против сторонников хозяйственного права10. Но дело в том, что представители школы хозяйственного права действительно были уничтожены физически. Как пишет С. С. Алексеев, «возвращение дооктябрьской профессуры в науку и преподавание – факт, который представляется явлением загадочным, труднообъяснимым... В вузах и научных институтах «освободилось место» – вакханалия террора охватила и вузовско-научные учреждения, в его мясорубку попали сами правоведы-большевики (какая страшная, кровавая ирония – с такой страстью обосновывать правомерность террористического режима и, в конце концов, стать его жертвами! Воистину, революция пожирает своих детей)»11.
Сталин выждал момент, когда ему возможно стало в открытую отойти от ортодоксальных марксистско-ленинских взглядов на государство и начал строить Империю: азиатскую, кровавую, но прочную. Лихие кавалеристы и скороспелые академики стали ему не нужны. Нужна была армия с железной дисциплиной и полководцами-стратегами, неимоверно трудоспособный чиновничий аппарат, грамотные инженеры-«технари» и, главное, как основа всего этого – среднее образование высочайшего уровня и классическое высшее образование. В 1937 году полетели головы «кровавых псов революции», где бы они ни работали, – и этому рукоплескала русская эмиграция, считавшая, что масштабы сталинского террора не сопоставимы с террором времен гражданской войны ни по количеству жертв, ни по генетическому фонду. Под топор пошла и «красная профессура» в науке, в том числе – «хозяйственники» в цивилистике. «Основоположники этой коммунистической теории, творившие в пору революционного романтизма, пали вместе с другими радикальными ленинскими ортодоксами»12.
На кафедры вузов, в том числе и юридических, вернулись из «научных ссылок» нудные профессора, не умеющие махать в римских аудиториях окровавленной шашкой. «Ни на мгновение не забывая о страшных реалиях существующего бытия, они жили своим мирком "чистой цивилистики", видели в этом свое служение науке, получая удовлетворение от преподавания общезначимых юридических формул и конструкций, от академических баталий по поводу деталей юридических премудростей»13.
К преподаванию, начиная с конца 1930-х гг., в первую очередь вернулись люди, пострадавшие от «хозяйственного права» как научного течения – таким был, например, профессор Б. Б. Черепахин, работавший в эпоху «революционного романтизма» юрисконсультом на железной дороге. Если бы профессор Винавер продолжал трудиться в Коневодсовхозтресте или в АО «Продукт», его возвращение в науку к 1938 году было бы, видимо, гарантировано. Но, к своему несчастью, он в том же году занимал, как было отмечено, совсем нерядовые должности. А принцип сталинских чисток был один: вычищать всех.
И вот, наконец, мы подходим к тому краткому периоду в жизни A . M . Винавера, из-за которого его имя и не затерялось в бескрайнем списке репрессированной профессуры – к преподавательской деятельности в Свердловском юридическом институте.
Почему Александр Маркович был досрочно, в отличие от многих истинных «хозяйственников» освобожден, и освобожден именно в 1944 г.? Ответ прост: в этом году в системе преподавания юридических вузов была восстановлена дисциплина «римское частное право». Государственный курс на восстановление фундаментального образования продолжался.
Из архивного дела можно вывести, что, освободившись 19 августа 1944 г. и проживая в г. Александрове, уже в начале октября того же года A . M . Винавер получил письмо от Б. Б. Черепахина, в то время – зав. кафедрой гражданского права и процесса и зам. директора СЮИ по научной и учебной работе. В деле постоянно маячит фигура Народного комиссара юстиции СССР, в чью систему входил тогда СЮИ. Вряд ли Б. Б. Черепахин без подсказки Наркомата смог бы узнать, что во Владимирской области проживает недавно освобожденный выдающийся профессор, который так необходим вузу в связи с восстановлением романистической дисциплины. В любом случае, скорость, с какой Б.Б. Черепахин связался с A . M . Винавером, удивительна. Совершенно очевидно, что Б. Б. Черепахиным двигало не только желание заполнить вакансию на кафедре, но и мотивы сугубо личного свойства.
Мгновенная реакция зам. директора крупного вуза становится понятной из трогательного письма Александра Марковича от 6 октября 1944 г., положившего начало официальному делу отдела кадров: «Уважаемый товарищ Черепахин! По всей вероятности я не ошибся – Вы тот самый тов. Черепахин, статьи которого много лет назад печатались в редактировавшемся мною журнале «Право и жизнь». Простите, что не помню Вашего имени и отчества...». Последнее не мудрено – подписи под статьями в журнале были скромными: «Б. Черепахин», а в ранней, второй по счету публикации (1923 г.) впоследствии знаменитого ученого вообще была допущена опечатка: «В. Черепахин».
Эти люди до 1944 г. никогда не встречались, но знали и помнили друг друга. Несомненно, что Б. Б. Черепахин с неизменной благодарностью воспринимал Александра Марковича как своего наставника, который заметил и выделил в своем журнале молодого ученого, занесенного в далекий Иркутск вихрем революции и гражданской войны.
В том же письме от 6 октября 1944 г. A . M . Винавер с некоторым беспокойством напоминает Б. Б. Черепахину, что преподавать он может, поскольку был репрессирован в административном порядке и в правах не поражен. Кроме того, очерчивает курсы, которые мог бы вести помимо римского права: это гражданское и авторское право («моя книжка по авторскому праву выдержала несколько изданий»).
Уже через неделю (13 октября), Б. Б. Черепахин в письме отвечает официальным согласием на принятие A . M . Винавера на работу. Параллельно была отправлена телеграмма с тем же содержанием. И в телеграмме, и в письме Б. Б. Черепахин просит своего старшего коллегу прибыть в Свердловск незамедлительно и предлагает аванс в размере тысячи рублей (весь профессорский оклад A . M . Винавера был в дальнейшем полторы тысячи рублей), чтобы покрыть издержки на переезд. 15 октября 1944 г. в ответ на телеграмму из Свердловска A . M . Винавер телеграфирует, что готов выехать сей же час. Аванс с благодарностью принимается; деньги были переведены и получены. Подавляющая часть архивных документов того периода как раз и посвящена бухгалтерской волоките, связанной с выплатой аванса. Как будто в качестве противовеса, в деле имеются молниеносные обмены телеграммами между Б. Б. Черепахиным и Наркомом юстиции СССР с просьбой и с согласием зачислить в штат нового профессора.
Нет сведений, когда Александр Маркович прибыл в Свердловск, но в связи с бюрократическими проволочками и ожиданием аванса можно предположить, что фактически он смог переехать не раньше ноября. Однако в штатах СЮИ, A . M . Винавер числится с 15 октября 1944 г.! Видимо, Б. Б. Черепахин поступил как цивилист и счел, что трудовой договор заключен с момента согласия контрагента.
Теперь необходимо было обустроить нового профессора. Архивные документы подробно освещают вопрос о прописке, – быть может, через несколько поколений эти материалы и будут восприниматься как колоритная черта давней эпохи. Если с самим Наркомом юстиции вопрос о переезде Александра Марковича был решен незамедлительно на уровне зам. директора, то ходатайство к начальнику районной милиции, составленное, что очевидно, также Б. Б. Черепахиным, было подписано уже не им, а самим директором СЮИ. В письме подробно объясняется, что вузу крайне необходим высококвалифицированный преподаватель римского права, поскольку партия и правительство требуют преподавания этой дисциплины. Ссылка на согласие Наркома юстиции, конечно, присутствует. Районный милицейский чин дал согласие на прописку A . M . Винавера в общежитии преподавателей СЮИ по адресу: ул. Малышева, 2-б – «в конструктивистски построенном в 30-е годы, но уже обветшалом "Доме юстиции"»14. Согласие было дано только на один год – осенью 1945 г. пришлось ходатайствовать о продлении разрешения.
Во всяком случае, осенью 1944 г. A . M . Винавер в качестве профессора кафедры гражданского права и процесса приступил к работе. Совершенно естественно, что Свердловский Юридический институт в те годы испытывал острую нехватку преподавателей. Преподавательская нагрузка Александра Марковича превзошла даже его предположения: помимо римского и советского гражданского права ему пришлось читать курсы лекций и вести семинары по трудовому праву и по теории государства и права. Кроме того, Александр Маркович вел занятия в студенческом кружке по гражданскому праву и был руководителем литературного(!) кружка. Вряд ли кто-нибудь принуждал к такой нагрузке пожилого профессора: кипучая деятельность, причем неблагодарная, была ему, как мы убедились, присуща всегда. Кроме того, личное дело A . M . Винавера пестрит приказами о доплате на основании справок о «перегрузке учебных часов». Имеются и приказы (за подписью Б. Б. Черепахина) о вынесении благодарностей и о премировании.
В годы войны в Свердловск, в глубокий тыл, были эвакуированы сотни тысяч людей: прежде всего, это был персонал оборонных заводов, по большей части ленинградских, что оставило неизгладимый след в архитектуре Екатеринбурга и в говоре его населения. Но обогатилась и научная жизнь: помимо того, что Свердловск стал официальной резиденцией Академии Наук СССР, в вузы города по эвакуационной разнарядке попали многие знаменитые ученые. Так, с осени 1941 по осень 1944 гг. заведующей кафедрой иностранных языков и доцентом по кафедре гражданского права и процесса СЮИ была «одна из круга учеников И. А. Покровского» Мария Владимировна Зимилева, о которой с таким уважением пишет А. Л. Маковский15. М. В. Зимилева, конечно же, рвалась обратно – в Москву; как только позволили обстоятельства она с весны 1943 г. вплоть до увольнения находилась в длительной командировке в столице, куда ее отпустил зам. директора Черепахин. В официальной истории СЮИ эта замечательная женщина не оставила следа16. Но куда в те годы могли стремиться профессора Винавер и Черепахин? Их перспективы были более чем туманны и тревожны. Они отдали все свои силы воспитанию студентов в мрачноватом провинциальном городе и даже, кажется, успели полюбить этот город. Конечно же, и для этих профессоров Свердловск не мог стать родным городом – A . M . Винавер не дожил до счастливых времен, но Б. Б. Черепахин, спустя несколько лет после смерти Сталина, был пригашен и с радостью принял приглашение стать деканом юридического факультета ЛГУ. Но он уже оставил в Свердловске самобытную цивилистическую школу и часть своей души: в этом, быть может, кроется разгадка очень тесной связи свердловских и ленинградских цивилистов, зримо ощущаемая вплоть до конца 1980-х гг., а ныне, к сожалению, во многом утерянная.
А. Л. Маковский верно заметил, что Свердловск оказался одним из центров отечественной юридической мысли «волею судьбы»17. Речь, видимо, идет о том, что юридический институт на востоке России мог быть расположен в любом городе Урала или Сибири. Уральская государственная юридическая академия ведет отчет своей истории только с 1931 г., когда Институт советского права был, по недоступной нам сейчас логике, переброшен вместе со студентами и преподавателями из Иркутска. В этом случае местонахождение вуза, понятно, не играло особой роли. Но так же очевидно, что и понятие свердловской (уральской) школы гражданского права связано отнюдь не только с географией.
В общем-то, уже сейчас уместно назвать если не отличительные черты, то те обстоятельства, что способствовали зарождению этой школы: 1) удаленность от обеих столиц, что позволило, с одной стороны, не пропитаться духом официозности, а, с другой стороны, избежать преднамеренного фрондирования; 2) основание школы людьми, если и не репрессированными, то, во всяком случае, не пригретыми официальной властью; 3) появление первых благодарных учеников (с наличием которых, собственно, и связано существование всякой научной школы) осенью 1945 г. На последнем обстоятельстве следует остановиться особо.
Фронтовиком был С. С. Алексеев, опоздавший к вступительным экзаменам лета 1945 г., но в ноябре «с солдатским напором»18 сумевший зачислиться на первый курс, пока, правда, только заочного отделения (а именно для заочников читал A . M . Винавер многие свои курсы, в том числе и теорию государства и права). Фронтовиком был B . C . Якушев, каждый день возвращавшийся после лекций в госпиталь, где он еще с одним своим однокурсником (впоследствии известным профессором в области прокурорского надзора) стационарно залечивал тяжелое боевое ранение. Фронтовиком был Емельян Дмитриевич Шешенин. С фронта вернулась и восстановилась на первом курсе Мария Яковлевна Кириллова. Октябрь Алексеевич Красавчиков, более 30 лет возглавлявший кафедру гражданского права СЮИ – боевой моряк – орденоносец. Это поколение, в самом деле, обладало каким-то обостренным чувством справедливости и осознанной жаждой перемен. Во многом случайный выбор юридического вуза полностью оправдал себя в Свердловске, где не кто иной, как Александр Маркович Винавер открыл своим благодарным слушателям «мир права».
С. С. Алексеев вспоминает: « A . M . Винавер читал нам лекции по римскому праву. Лекции Александра Марковича были неброскими, какими-то засушенными, даже нудными (таково, увы, первое впечатление всех людей от знакомства с реальной юридической материей). Он рассказывал не об исторических подробностях, не о житье-бытье в роскошную и грубую древнеримскую пору, а об юридических формулах, понятиях, конструкциях, которые строятся на принципах римского частного права – вселенского шедевра, непонятно как возникшего в древние-предревние времена, более двух тысяч лет тому назад, в жестокую пору рабов и гладиаторов. Но от лекции к лекции, шаг за шагом, перед нами, желторотыми первокурсниками, все еще похваляющимися воинскими доблестями (а в действительности – уже забываемой по большей части жутью из преисподней крови, смерти и нечеловеческих страданий), открывались картины из другой галактики – то законченно-стройные, то утонченно-ажурные юридические построения со своей неумолимой логикой, строгой точностью, завершенностью. По сути дела, как я понял потом, Александр Маркович говорил об основных ценностях – изначальных источниках правовой культуры»19.
Именно этот подход A . M . Винавера к юридическим конструкциям как основным ценностям права, закономерно оказался в наши дни самым перспективным направлением в понимании самого феномена права. Краткое увлечение российского общества нормативизмом уступает место тревоге по поводу декларируемой «диктатуры закона», в действительности оправдывающей любые государственные акции, порой антидемократические, лишь бы они оформлялись в виде «норм закона». Но позитивное право, хотя и предстает преимущественно в виде юридических норм, реально все же представляет собой собрание различных юридических конструкций, способных устоять под натиском сиюминутных «злободневных» запросов. Усвоение, совершенствование, выработка и законодательное закрепление юридических конструкций – самое, быть может, главное направление в развитии всей юриспруденции: и теоретической, и практической. Именно через юридические конструкции праву удается соединить вечность и мгновение, твердость и живую ткань повседневности20.
Жил Александр Маркович один «в узкой комнате-щели, до потолка забитой книгами»21. В те годы не принято было вести задушевные беседы. Но всем, как пишет С. С. Алексеев, было понятно, что A . M . Винавер находился «под надзором "органов", в сущности, в ссылке (семья была то ли в Москве, то ли в ином городе Центра России»22. Что касается семьи A . M . Винавера, то в своей автобиографии он отметил, что он женат, имеет двух дочерей и сына. Вряд ли Александр Маркович сумел повидаться с семьей после освобождения. Архивное дело было закрыто в 1958 г. письмом его жены – Тамары Феоктистовны в адрес ректора СЮИ «в связи с возбуждением ходатайства о пенсии» вдове профессора. Все требуемые документы, как следует из ответа на письмо, были, конечно же, высланы. По крайней мере, в 1958 г. вдова Винавера жила в Москве (в Сеченовском переулке). Из ее письма можно понять, что A . M . Винавер, находясь в Свердловске, переписывался с семьей.
Под надзором «органов» в большей или меньшей степени в то время жили все, но что касается A . M . Винавера, то надзор над ним ощущался его окружением почти материально. Причем особенно усердствовали, видимо, не столько люди в погонах, сколько «бойцы идеологического фронта».
С. С. Алексеев пишет: «Помнится, как однажды на лекцию Александра Марковича Винавера пришли стенографистки, и он, явно знавший об этом заранее, сказал нам: "Сегодня лекцию не пишите, потом повторю..." И после этих слов начал считывать с бумаг заранее подготовленный текст, и лекция непривычно началась с цитат "из Маркса" и "из Энгельса", содержала какие-то примитивные суждения о классово-угнетательской сущности рабовладельческого права Древнего Рима. Через день-другой A . M . Винавер в привычном для него и для нас стиле, не упоминая о классиках марксизма-ленинизма, "выдал" очередную порцию премудростей из древнеримской юриспруденции»23.
В архивном деле A . M . Винавера имеется небольшая (6 тетрадных страниц) рукописная, написанная им самим, работа «Как нужно изучать римское частное право». Работа состоит из четырех разделов; высказывания Энгельса по поводу римского права и его классового характера приводятся, но в последнем разделе (на полстранички) и без комментариев. Однако сама работа говорит совсем о другом – особенно впечатляет афоризм о том, что римское право царит над временем, над территорией, над классами. Приведенный фрагмент (как и многие другие) подчеркнут простым карандашом. Никаких негодующих или вопросительных значков на полях нет. Быть может, именно эта методологическая, программная работа привлекла чье-то внимание к аполитичным лекциям A . M . Винавера по римскому частному праву и вызвала такую своеобразную проверку.
Второе столкновение A . M . Винавера с «органами» оказалось трагичным. B . C . Якушев вспоминает, что вдобавок ко всем своим студенческим кружкам в 1947 г. Александр Маркович создал кружок под названием «Мысли и Речи», сокращенно «МИР» и успел провести первое занятие. Информация о создании нового кружка была вывешена на доске объявлений у входа в институт. Работник райкома ВКП(б), оказавшийся по своим делам 16 марта 1947 г. в здании СЮИ, случайно прочел это объявление. Уже название кружка ясно показывало на свободный, не ограниченный никакими рамками, обмен мнениями по любым вопросам, что должно было вызвать смутную тревогу партийного функционера. Формально же ему не понравилась аббревиатура названия кружка: слово «мир» не соответствовало дух набиравшей обороты новой военной истерии эпохи «холодной войны». Свое негодование он, с перекошенным от злобы лицом, публично высказал Александру Марковичу. Стиль, тон и лексика партийного руководителя не поддается описанию, но все мы имеем представление о манерах советских чиновников и их нынешних преемников.
В ночь на 17 марта 1947 г. Александр Маркович Винавер умер от сердечного приступа (в деле имеется заключение медицинской экспертизы: «смерть скоропостижная: остановка сердечной деятельности вследствие саморазрыва мышц сердца...»).
Похороны состоялись в Свердловске. С. С. Алексеев пишет: «Было холодно. Сыпал снежок. До самого кладбища шел я с непокрытой головой, впервые – и это после фронта! – осознавая, что смерть может уносить и саму жизнь, и нечто еще, ничем невосполнимое. У могилы протиснулся к самому ее краю, несмело заикнулся было что-то сказать, но тут же был жестко отодвинут локтями незнакомых мне крепышей – отойди, солдат, не суйся. Может быть, тогда-то я очень всерьез понял, что обязан всю жизнь служить Праву»24.
Александру Марковичу Винаверу был дан редкий дар педагога, Учителя. Его научное наследие не охватывается опубликованными работами. Самый большой его вклад в науку – открытие «мира права» для студентов, пришедших в СЮИ с фронта в 1945-46 гг. Ученики Александра Марковича – С. С. Алексеев, B . C . Якушев и многие другие – в последствии и создали направление в цивилистике, именуемое свердловской школой права.
Научные труды А.М. Винавера.
Все напечатанные работы A . M . Винавера относятся к «досвердловскому» периоду его жизни. Видимо, имеет смысл привести здесь список научных трудов A . M . Винавера по советскому гражданскому праву (написанных, соответственно, после 1917 г.).
I . Статьи и монографии.
Свобода договоров и порочные сделки по Проекту положения об обязательствах. // «Право и жизнь», 1922. Кн. 1. С. 12-17.
Ответственность продавца за недостатки проданного имущества (ст.ст. 195-199 и др. Гражданского кодекса). // «Право и жизнь», 1923. Кн. 1.С. 11-16.
Неустойка (ст.ст. 141 и 142 ГК и комментарий к ним). М.: Изд-во «Право и жизнь», 1924. 27 с. (Гражданский кодекс РСФСР. Практический комментарий. Под редакцией A . M . Винавера и И. Б. Новицкого).
Купля-продажа и мена, М.: Изд-во «Право и жизнь», 1924. (Гражданский кодекс РСФСР. Практический комментарий. Под редакцией A . M . Винавера и И. Б. Новицкого).
Продажа с рассрочкой платежа. // «Право и жизнь», 1924. Кн. 2. С. 6-15.
Арендная плата. // «Право и жизнь», 1925. Кн. 1. С. 34-36.
Неосновательное обогащение и ст. 147 Гражданского кодекса. // «Право и жизнь», 1925. Кн. 1. С. 36-41.
Супруги и нажитое ими имущество. // «Право и жизнь», 1925. Кн. 4-5. С. 60-62.
Арбитражные комиссии при товарных биржах по действующему законодательству. (К вопросу об упорядочении деятельности Арб. Ко-мисс. при товарных биржах. // «Право и жизнь», 1925. Кн. 6.
Законодательная техника. // «Право и жизнь», 1926. Кн. 2-3. С. 3-11.
На грани уголовной и гражданской неправды. Материалы к предстоящему пересмотру Гражданского кодекса РСФСР. // Ученые записки Казанского Государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Кн. 2. Отдел советского права, 1929. С. 397-415.
Основы авторского права РСФСР на литературные произведения. Краткий справочник для редакционных работников. М.: «Соцэкгиз», 1935.37 с.
Авторское право РСФСР на литературные произведения. М.: «Гос-транстехиздат», 1937. 87 с. (обозначается как второе издание предыдущей книги -Д.М.).
Научно-исследовательские учреждения и авторские права научных сотрудников. (В порядке обсуждения). // «Социалистическая законность», 1937. № 7. С. 58-59.
II . Рецензии.
Рецензия на книгу: Гидулянов Г. В. Брак, развод, отыскание отцовства и усыновление. М.: «Юриздат», 1925. // «Право и жизнь», 1926. Кн. 1.С. 89-90.
Рецензия на книгу: Каравайкин А. А. Исполнение договоров. М.: «Советское законодательство», 1934. // «За большевистскую книгу», 1935. №5. С. 16-17.
III . Редактирование.
Журнал «Право и жизнь». 1922-1929. Редакторы: A . M . Винавер (ответственный редактор), М. Н. Гернет, А. И. Трайнин.
Законы о кооперации. Систематический сборник декретов, постановлений, инструкций, примерных уставов и пр. Составитель – A . M . Долматовский. Под редакцией A . M . Винавера. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1924. 405 с.
Новые законы о кооперации. Систематический сборник декретов, постановлений, инструкций, примерных уставов и пр. Составитель – A . M . Долматовский. Под редакцией A . M . Винавера. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1925. 476 с.
Законы о торгах. Сборник декретов, постановлений, инструкций, циркуляров. Под редакцией A . M . Винавера. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1925. 122 с.
Простой вексель и операции с ним. Практическое руководство. Составитель - И. Т. Бубнов. Под редакцией A . M . Винавера. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1925. 71 с.
Законы о торговле. В 4-х тт. Составители - С. А. Гуревич, Н. П. Дмитревский. Под редакцией A . M . Винавера, Н. К. Муравьева, В.Ю. Вольфа. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1925.
Законы о деньгах и валютных операциях. Под редакцией A . M . Винавера. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1925.
Законы о кустарях и их артелях. Под редакцией A . M . Винавера. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1925.
Гражданский кодекс РСФСР. Практический комментарий. Под редакцией A . M . Винавера и И. Б. Новицкого.
К последнему изданию необходимо дать пояснения. Комментарий к ГК РСФСР выходил в 1923-25 гг. в издательстве «Право и жизнь» в виде отдельных книг разных авторов. Наименование «Гражданский кодекс РСФСР. Практический комментарий. Под редакцией A . M . Винавера и И.Б. Новицкого» было как бы названием серии, объединяющей все книги в одно целое.
A . M . Винавер был автором книг «Неустойка» и «Купля-продажа и мена» (см. № 3-4 библиографического перечня). И. Б. Новицкий написал следующие работы: 1) «Право собственности. (Субъекты, объекты, содержание и защита права собственности. Право общей собственности)»; 2) «Обязательственное право. Общие положения»; 3) «Поручительство»; 4) «Обязательства из договоров. Заключение договора. Дарение. Двусторонние договоры. Договоры в пользу третьего лица»; 5) «Имущественный наем»; 6) «Заем».
Кроме того, в рамках комментария вышли в свет следующие книги: 1) Вавин Н. Г., Вормс А. Э. «Товарищество простое, полное и на вере»; 2) Шерешевский И. В. «Представительство. Поручение и доверенность»; 3) Попов Б. В. «Исковая давность»; 4) Канторович Я. А. «Право застройки»; 5) Агарков М. М. «Подряд». 6) Серебровский В. И. «Наследное право».
Из анонса 1927 г. следует, что издательство «Право и жизнь» готовило к печати в этой серии книги A . M . Винавера (в соавторстве) «Договор комиссии» и «Авторское право», но не удалось установить, вышли ли они в свет.
В «Антологию уральской цивилистики. 1925-1989» (М., 2001) включены три работы A . M . Винавера: «На грани уголовной и гражданской неправды» (№ 11 библиографического перечня), «Арендная плата» и «Неосновательное обогащение и ст. 147 Гражданского кодекса» (№ 6 и 7 библиографического перечня). Первая работа была выбрана в качестве образца большой теоретической статьи ученого, получившего классическое дореволюционное образование. Две другие статьи, напечатанные в журнале «Право и жизнь» под постоянной рубрикой «Вопросы цивилистики» – в качестве примера журнальных заметок A . M . Винавера, небольших по объему, но предельно насыщенных по содержанию, к тому же, по нашему мнению, сохранивших значение для современных вопросов практической юриспруденции.
Статья A . M . Винавера «Продажа с рассрочкой платежа» (№ 5 библиографического перечня), публикуемая в настоящем издании, – особая.
В предисловии к сборнику «Антология уральской цивилистики» Бронислав Мичиславович Гонгало отметил, что, уделяя большое внимание вопросам теории гражданского права, «работавшие в Свердловском юридическом институте цивилисты, никогда не оставались в "заоблачных высотах"... По-видимому, большое значение имело осознание того факта, что юридическая наука по сути своей, представляет собой науку прикладную. Если то или иное положение, сформулированное доктриной, не имеет и не может иметь в конечном счете практического значения, то такое положение является не только ненужным, но и вредным для юридической науки. Причем о практике в данном случае говорится в широком смысле. Теоретическое исследование может быть значимо с точки зрения экономической, социально-политических позиций, исходя из соображений правоприменительной деятельности, с учетом необходимости совершенствования законодательства и т. д. и т. п... В отличие от чистого искусства, "чистая юриспруденция" не имеет права на существование».
A . M . Винавер, можно смело утверждать, полностью согласился бы с этими словами. В автобиографии для отдела кадров СЮИ в 1944 г., перечисляя свои опубликованные работы, он счел необходимым подробно остановиться только на предлагаемой читателю статье. С нескрываемой гордостью он писал, что, «судя по сообщениям печати», эта его работа «была положена в основу украинского закона» по купле-продаже в розницу с рассрочкой платежа, «значительно отличающегося от соответствующего закона РСФСР».
Эта гордость юриста, добившегося воплощения своей идеи в позитивном праве, лучше всего характеризует Александра Марковича как ученого и педагога.
В заключение хотелось бы выразить искреннюю признательность Олегу Юрьевичу Шилохвосту, который отыскал отсутствующую в свердловских библиотеках статью A . M . Винавера и предоставил ее копию для настоящей публикации. Сокращения и особенности пунктуации приводятся без изменений по тексту, напечатанному в книге второй журнала «Право и жизнь» за 1924 год.
1 См.: Маковский А. Л. Выпавшее звено // Предисловие к книге: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут (в серии «Классика российской цивилистики»), 1998.
2 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. М.: Юристь, 1997.
3 Государственный архив Свердловской области. Ф.2134-р (СЮИ), о.1-л, д. № 52.
4 Инициал отчества П. Соколовского отсутствует в подлинном архивном документе. Кто этот, забытый ныне, профессор МГУ? Помещение его в один ряд с такими известными именами, конечно же, побуждает к поиску и изучению его научного наследия.
5 См.: Маковский А.Л. Выпавшее звено. С. 13; Рудоквас А.Д. Иосиф Алексеевич Покровский и изучение римского права в России // Вступительная статья к книге: Покровский И.А. История римского права. СПб: Издательско-торговый дом «Летний сад», 1998. С. 6-7.
6 Государственный архив Свердловской области. Ф.2134-р (СЮИ), o . l -л, д. № 42.
7 См.: Н.Н.Полянский. Иосиф Алексеевич Покровский. (Личность покойного и его ученые труды) // Право и жизнь. Кн. 1. С. 43-51. Воспроизведение текста этой статьи см. в совре менном издании: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 329-342.
8 См.: Советское гражданское право. Советское семейное право. Библиография (1917- 1960) / Под ред. И.В. Павлова, Г.М. Свердлова. М: Госюриздат, 1962.
9 Подробнее об этом издании см. ниже в библиографии трудов A . M . Винавера.
10 См.: Маковский А.Л. Предисловие к книге: Иоффе ОС. Избранные труды по граждан скому праву. М.: Статут, 2000 (Серия «Классика российской цивилистики»). С. 9.
11 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 16-18.
12 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 24.
14 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 14.
15 См.: Покровский И.А. Указ. соч. С. 322 (примечание).
16 Личное дело М.В. Зимилевой хранится в Государственном архиве Свердловской области в фонде отдела кадров СЮИ. А.Л. Маковский пишет, что у истоков свердловской цивилистической школы наряду с Б.Б. Черепахиным и A . M . Винавером стоял и Я.М. Магазинер (см.: Маковский А.Л. О Станиславе Антоновиче Хохлове // Предисловие к кн.: Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сборник памяти С. А.Хохлова. М.,1998. С. 10). Я.М. Магазинер также попал в Свердловск по эвакуационной разнарядке. Но мне пока не удалось обнаружить его дела в архивном фонде СЮИ.
17 Маковский А.Л. О Станиславе Антоновиче Хохлове. С. 7.
18 См. колоритное описание в кн.: Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 8.
19 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 13-14.
20 См.: Алексеев С. С. Теория права: Поиск новых подходов. Екатеринбург, 2000. С. 30-61. См. также статью С. С. Алексеева «Юридические конструкции - ключевое звено права» в настоящем издании.
21 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 14.
23 Алексееве. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 21.
24 Алексеев С. С. Уроки. Тяжкий путь к праву. С. 15.
Источник: Мурзин Д. В. Об Александре Марковиче Винавере // Цивилистические записки. Межвузовский сборник научных трудов. – М.: «Статут», 2001. – 397 с. С. 364-382.
Информацию добавил(a): Admin Количество просмотров: 17729
Винавер Александр Маркович: библиография (некоторые работы):
Внимание! Комментарии могут добавлять только зарегистрированные пользователи! Вам необходимо авторизироваться через панель авторизации, которая находится справа. Если Вы еще не зарегистрированы, то, пожалуйста, пройдите регистрацию.
